Леонида Подвойская - Предтечи Зверя. Алёна Страница 48

– Твои слова - приговор для меня. Но повинуюсь. Прощай.

– Счастья тебе, Фернандо - она порывисто обняла юношу и, густо покраснев, поцеловала в губы. Ещё неумело, ласково, пытаясь передать и свою грусть, и свою тоску, и свою нежность к этому славному, ещё неиспорченному юноше.

– Это тебе благословение феи. - Вот теперь иди. - И решительно отвернувшись, не оглядываясь, пошла к деликатно отошедшим спутникам.

– Теперь вперёд? - задала она чисто риторический вопрос.

– Мне тоже надо сказать Фернандо несколько слов. Вы двигайтесь, я догоню - спохватился Уго.

– Ждём. Можешь не догнать, - ответил немногословный провожатый более высокого роста.

– Как тебя зовут? - поинтересовалась у него девушка, пока Уго что-то втолковывал мрачному Фернандо.

– Незачем.

– Но нам же идти вместе. Что же, мне "эй ты" кричать, или за штаны тебя хватать, когда что понадобиться.

Представив такую картинку, проводник улыбнулся и прочирикал что - то типа "Чириапа"

– Нет, так я пока не смогу. Можно, я буду называть тебя Большой, а его - кивнула она в сторону второго проводника - Маленький.

– Он обидится.

– Ну, тогда… Средний.

– Думаю, можно.- Новоокрещенный прочирикал что-то напарнику и тот, улыбаясь, кивнул головой.

К этому времени Уго закончил свои наставления. Фернандо кивнул, колеблясь, протянул-таки старшему товарищу руку, и ушёл. Ушёл из жизни девушки?

Джунгли довольно быстро обступили путников со всех сторон. Они шли по едва различимым тропкам. Порой выходили на какие-то полянки, на которых сквозь листву были видны голубые пятнышки неба. Но чаще всего - зелень впереди, зелень сзади, зелень сверху, и под ногами зелень тоже. Душно. Как в парилке. Но не как в сауне, а как в обычной деревенской бане. Крики птиц. И запахи. Всевозможные- от благоухающих цветов до гниющей листвы. Потом сказывается усталость. К вечеру устали все. На сравнительно большой поляне остановились у старого кострища. Здесь же стоял и шалаш. Перебросившись несколькими фразами, проводники скоро пристроили рядом и второй, поменьше, - для девушки.

От какого-то зажаренного на костре мяса Алёна отказалась, предложенный неизвестный фрукт и печёный банан съела с удовольствием. Глядя на костёр, пыталась завести беседу. Но проводники отвечали односложно.

– Змеи? Да. Есть. Ядовитые? Да. И пауки ядовитые тоже. Крупные звери? Ягуар. Но больше там, у реки. К реке? Завтра.

Более разговорчивым был Уго.

– Как тебе нравятся наши джунгли? - спросил он, подсаживаясь рядышком.

– Не знаю… Ели честно - не нравятся. Злые они.

– Неправда. Они только на чужих злые.

– А своих не кусают, не жалят, не грызут?

– Ну, это их жизнь. Каждый кушает другого. Они же все, это самое, "жалят, кусают, грызут" не со зла. Так им положено, так уж повелось. Но вообще-то красиво, правда?

– Уго, ты не обижайся. Пойми, я… я просто не знаю. Ничего не успеваю рассмотреть. Это - как на твоём мотоцикле, в шлеме, да ещё с динамиками. Я просто не успеваю. Потом, если придётся описывать - и не смогу толком. Как и людей. За такое короткое время - столько лиц, столько событий. С кем дольше общалась, тех, конечно, запомнила. Тебя, Фернандо, Марту, конечно. Так и природа - всё мелькает как в окнах скоростной электрички. Я, когда в школе писала сочинения, каждую травинку, каждый цветочек на своей полянке могла выписать. Бельчат по хвостикам распознавала. У кого попушистее, у кого на солнце просвечивается. А здесь и сейчас, всё, ну как на карусели. Мелькает, мелькает, мелькает. А начинаешь присматриваться - тошнит.

– Ну, спасибо, - обиделся Уго, слишком персонально приняв эту ассоциацию. Спокойной ночи!

Расстроившись, девушка пошла к шалашу.

– Возьми. Натрись. От москитов, - протянул ей какую-то мазь Большой.

– Меня не кусают, - отмахнулась девушка.

– Будет лежать вот здесь, - переглянувшись с напарником, улыбнулся проводник.

Спалось плохо. В темноте кто-то ходил. Дежурившие на смену проводники подбрасывали в костёр сучья, обиженно гудели навещавшие её шалаш москиты. Вспомнилось прощание с Ферри. Затем братики. Где вы? - всхлипнула девушка. Если бы можно было вот так, как тогда в камере, нащупать их мысли, приободрить… Нет. Уж слишком далеко. Вот Большой спит в соседнем шалаше. Чириапа. Надо всё-таки запоминать. Вот- Уго рядом. Вот сидит у костра Средний. Как его? Машинбаши. Хочет курить. Пересиливает себя. Вождь запретил. Вождь… Поможет ли он? Марта ручалась… И на этих тревожных размышлениях девушка уснула озабоченным сном.

Утром Большой сварил на костре чай, названный им "гуаюса". Это было необычно и потому просто восхитительно. Тонко цвенькали какие-то птахи. Солнце ещё не нагрело парилку, поэтому ночные тревоги Алёны рассеялись. Оба проводника и Уго так пристально рассматривали девушку, что она, засмущавшись, проверила свою одежду.

– Чем мажешься? - спросил, наконец, Большой, рассматривая нетронутую мазь.

– От москитов? Ничем. Я для них невкусная, - улыбнулась девушка.

– Почему?

– Ну, сказала им, что невкусная, они и поверили.

– Слушай… А ты не могла бы…ну… им и про нас… наплести?

– Могу попробовать. Только по одному. Сиди-ка смирно!

Девушка подошла к Уго, опустила почти на его макушку сомкнутые шалашиком ладони. Закрыла глаза. Сосредоточилась.

– Всё. Теперь ты, Ма… Средний.

– Нет! Мне нельзя! Мне колдовство нельзя! - подскочил проводник.

– Да брось ты, "колдовство" - фыркнула девушка. Ты не видел настоящего колдовства.

– Как не видел? Вот сейчас - из твоих рук молния, нет, свет яркий - и в него.

– Но это же…Ну, просто поле, понимаешь. А, я сама не понимаю. А ты, Большой, тоже трусишка?

– Давай. Колдуй. Посмотрим, - обиделся старший проводник. Всё повторилось.

– Вот, видел? И с тобой так! - закричал Средний, тормоша Уго.

– Э! Со мной ещё и не так. Ты бы посмотрел, что она делала, когда меня навахой в живот.

– Где?

– Вот сюда!

– Навахой! Сюда! - ухмылялись проводники, разглядываю гладкую кожу живота юноши.

– Ну да! И она залечила.

– Ладно. Вождю расскажешь. Наше дело - вас провести. Движемся.

Вскоре они вышли к реке. Странная это была для Алёны река. Деревья росли прямо из воды. А та была в свою очередь до прозрачности чистой и после этой духоты - замечательно прохладной. Здесь же притаилась и пирога наших проводников.

– Да, впятером бы мы никак не умастились, - согласился со вчерашним решением проводников Уго.

Грёб только один проводник, стоящий на корме. Да и то, как-то лениво - размеренно.

– Слушай, Большой, а почему бы вам вдвоём не грести? Один на корме, другой на носу? Я по телеку видела - "гребля на каноэ". Знаешь, как быстро плавают?