Тим Пауэрс - Черным по черному Страница 48

— Кому же оно предназначено? — спросил Даффи, невольно заинтересовавшись судьбой напитка. «В конце концов, то вино в Триесте было на редкость хорошим», — подумал он.

— Антоку, несомненно, считает, что я намерен отдать его тебе, — сказал Аврелиан, — ибо натравил на тебя афритов. Хотя, возможно, так он пытался предупредить меня, что способен убить кого-то еще более значимого.

— Хм, да. Но кто все-таки его получит? — «Напрямик никогда не скажет», — подумал ирландец про себя.

— На сей раз? Наш король — Король-Рыбак. Он занедужил, я ведь говорил? Как и Запад. Мне по сию пору не вполне ясна природа их связи, но связь, без сомнения, существует — когда король в добром здравии, Запад столь же крепок.

— И пиво исцелит его? — поинтересовался Даффи, стараясь скрыть свой скептицизм.

— Да. Наш король обессилел, ранен, силы его растрачены. Из черного он почерпнет силу и нрав Финна, первого короля, и вновь восстановит владычество в своих землях.

— Зачем тогда ждать до октября и не разлить черное раньше? Когда речь идет о семи столетиях, несколько месяцев…

— Нет, — произнес Аврелиан. — Срок нельзя пододвинуть. Круг должен быть пройден полностью: звезды, приливы, даты рождений играют роль не меньшую, чем собственно процесс пивоварения. Черное будет разлито тридцать первого октября, и ни днем раньше. — Он поднял встревоженный взгляд на Даффи. — Теперь ты, вероятно, понимаешь, отчего Ибрагим так торопится уничтожить пивоварню.

В два часа утра остатки посетителей были отправлены по домам, светильники потушены. Решив, что уборка подождет до утра, прислуга разбрелась по постелям. Даффи вышел на задний двор, но и там не горел ни один огонь, все викинги мирно храпели в конюшне, нигде не видно было новых заложенных петард — и он вернулся внутрь. Несмотря всего на четыре часа сна накануне, суету и обильные возлияния прошедшего вечера, ему не спалось. В темноте он присел за свой стол. «Как всегда, — думал он, — Аврелиан сумел уклониться от ответа на вопрос, интересующий меня более всего: кто или что я в этом хитросплетении! Отчего я так занимаю всех — от Вакха до Ибрагима?»

С кухни донеслись приглушенные голоса, говорящие на итальянском, и он бесшумно отодвинулся со стулом поглубже в тень.

— Есть вести от Климента? — спросил один.

— По правде сказать, — ответил второй, — похоже, на сей раз он таки пришлет войска. Более того, он готов даже пойти на временный союз с Лютером, чтобы Запад мог без опаски собрать все силы против Оттоманской империи.

Двое собеседников вышли из кухни и стали подниматься по лестнице, не заметив Даффи. В одном ирландец узнал Аврелиана, другой был смуглый кудрявый паренек Джок, тот самый, что раньше вечером при встрече с Даффи поглубже надвинул шляпу.

«Ого! — подумал ирландец. — Разве в Венеции Аврелиан не уверял, что не говорит по-итальянски? Кстати, именно в Венеции я впервые видел этого Джока, но тем вечером на Ясеневую среду он представился Джакомо Гритти. Что же выходит?»

Волшебник и юноша поднялись по ступеням, их шепот стих наверху.

«Так эти двое заодно? — размышлял дальше Даффи — Тогда неудивительно, что в Венеции молодой Гритти спас мне жизнь и указал безопасный корабль, но это никак не объясняет, зачем ему с братьями надо было набрасываться на меня накануне вечером. Если только то нападение не было подстроено… Несомненно одно — меня постоянно водят за нос, непонятно зачем. Мне совсем не по нраву, когда посторонние лезут в мои дела, но куда хуже, если они знают об этих делах больше меня».

Он встал и направился в комнату прислуги, по дороге прихватив пустую пивную кружку. Осторожно ступая по ступеням лестницы, чтобы не разбудить спящего Гамбринуса, он спустился в подвал и тихо прошел по каменному полу к двери, указанной призраком. Петли, должно быть, недавно смазывали — они не скрипнули, когда ирландец осторожно потянул дверь. В полной темноте он ощупью добрался до большого чана и нащупал нижний из трех кранов. После небольшого усилия кран со скрипом повернулся; когда по расчету кружка должна была наполниться до половины, он закрыл кран и, притворив дверь в комнату с чаном, быстро поднялся в трапезную. Вернувшись к столу, Даффи зажег свечу и недоверчиво рассмотрел несколько унций густой темной жидкости на дне кружки. На вид премерзкое пойло, заключил он. Затем сел и, даже не поднося кружку к носу, почувствовал терпкий, опьяняющий аромат.

«Господи помилуй, — изумился он, — да с этим нектаром не идет в сравнение и самый лучший, редкий сорт темного». Он залпом опорожнил кружку.

Первой следующей мыслью было: «Даффи, парень, прокрадись вниз и на сей раз налей полную кружку». Он поднялся на ноги — вернее, попытался, но смог лишь слегка шевельнуться на стуле. «Что такое? — встревожился он. — Вынести столько жестоких ранений, что иному хватит на целую жизнь, только чтобы свалиться от глотка пива?»

Он вновь попытался оторвать себя от стула и на сей раз вообще не шелохнулся. Затем он начал двигаться — вернее, его кто-то нес. Силы совсем оставили его, в щели между доспехами яростно задувал холодный ветер. Застонав от боли, он повернулся.

— Мой король, лежи недвижно, — послышался встревоженный голос. — Станешь так метаться, только снова откроется рана.

Ледяными пальцами он ощупал голову, наткнувшись на глубокую рану на виске с коркой запекшейся крови.

— Кто… кто это сделал? — выдохнул он.

— Твой сын, король. Но будь спокоен — ты убил его, когда он наносил удар.

«И к лучшему», — подумал он.

— Страшный холод, — произнес он вслух. — Мои ноги застыли, стали точно чужие.

— Мы вскоре отдохнем, — донесся голос его приближенного. — Лишь доберемся вон до того озера.

Превозмогая боль, он приподнял голову от носилок, на которых его несли, и увидел впереди широкую гладь озера, где отражалась полная луна. Через какое-то время двое его запыхавшихся спутников опустили носилки на землю; он услышал тихий плеск в скалах и прибрежной траве и почувствовал холодное дыхание воды.

— Мой меч! — прошептал он. — Где он? Я…

— Вот. — Тяжелая рукоять легла ему в руку.

— А-а… Я слишком слаб — кому-то из вас надлежит бросить его в озеро. Такова моя последняя воля, — добавил он, услышав ропот.

Один из приближенных неохотно взял меч и удалился в смутно проступающие за туманом заросли. Он лежал на земле, прерывисто дыша и желая, чтобы сердце не билось так сильно. «От тока крови рана скоро вновь откроется, — думал он, — а я и без того обречен».

Вернулся приближенный.

— Сир, я сделал, как повелели.