Терентий Гравин - Игрок поневоле Страница 49

Я успел крикнуть, смещаясь резко вправо:

— Дим! Подстрахуй Саньку! — и уже в следующий момент сшибся с налетевшим на меня гулем. Зряче сшибся, не прикрывая глаз, в которые оказалось направлено вражеское копьё. Но Щит приподнять успел. После отдачи меня отшатнуло на шаг назад, и я успел рассмотреть результат первого столкновения. Копьё нападающего — вдребезги, а сам он приподнимается метрах в пяти на ноги и вновь пытается меня атаковать уже голыми лапами. Эх! Раззудись плечо! Два взмаха мечом — и туша превратилась в три неравнозначных куска. Кажется, ещё попутно и несколько булыжников на мостовой рассек походя.

Я мгновенно бросился ко второму гулю. Но там уже мой названый племянник завершал бой без посторонней помощи. Может, и сияда чем-то там ориентацию у нападающего ухудшила. Зато всё остальное нашинковал парень своим легендарным копьём. Вначале оставил его без оружия, потом без передней лапы и лапы опорной. Затем часть башки отрезал и не спеша, не рискуя больше, всё остальное, что ещё двигалось и дёргалось. Чайревик только успел пару раз замахнуться да примериться для удара, но так ничего и не отсёк.

Зато живо бросился к порубанным мною кускам и чуть ли не с ходу запричитал:

— Моё копьё! Ты его разрубил!

Я с сочувствием посмотрел, как он выдернул из холодцеобразной массы два куска эпического оружия, и пожал плечами:

— Кто ж знал, что так получится… Надо было тебе резче кидать, сильнее, чтобы оно с другой стороны вылетело.

Но пока мы в боевом запале рассматривали поверженных врагов, совершенно упустили из виду остальных товарищей по команде. А когда обернулись на странные звуки, то так и замерли в недоумении. Напади в тот момент на нас со спины вторая волна гулей, просто затоптали бы равнодушно, как грибники мухоморов.

Словно на цирковой арене, некромант скакал по кругу на своём прирученном Ажаре и вытворял чудеса джигитовки. То спрыгивал с корпуса сколопендры, то вновь на него запрыгивал. То хватался за остаток левой клешни и буквально нависал головой над проносящимися внизу булыжниками. То взбирался на порядочную высоту по стоящему прямо корпусу богомола и у него на плечах делал упор на руках с выносом ног вперёд. Ещё и приговаривал какие-то шутки-прибаутки во время своих трюков. Цирк — чистой воды! Ещё и с клоуном!

А восседающая на лошади сияда смотрела на это представление и смеялась.

Да как смеялась! Все её прежние хихоньки и короткий смех не шли ни в какое сравнение с теперешним. Раскатистый, звонкий, чарующий, дурманящий, завлекающий, сводящий с ума, лишающий всякой воли и желания делать что-то иное. Хотелось только стоять и слушать. Ну и смотреть на радостное, разрумянившееся личико…

«Урод!» — вовремя вмешался мой непокорный разум. Потом ещё пару раз прикрикнул на меня, а я в ответ — на всех остальных:

— Отставить балаган! — От моего рёва легендарный богомол резко дёрнулся в сторону, и наездник только чудом удержался на его спине. Зато представление окончилось, чарующий смех оборвался. — Эван, ты вначале обязан доложить: кто эти гули? С какой стати они за тобой гнались? И сколько их вообще?

Академик кривился, недовольный вынужденной остановкой, но ответил тоном покладистым, миролюбивым:

— Только двое, больше нет. Я бы, может, и сам их успокоил, но не успел для себя нормального оружия подобрать. А потом и Ажара отыскал. Пока его призвал, пока раны стал осматривать… Ну и срочно средства целительские понадобились. А денег-то я тоже подобрать за прилавками не успел. Так и ввалился в лавку одного из лучших целителей города. Там потребовал от парочки гномов оказать срочную помощь легендарному тотему Ихреза. Они-то её оказали, но сразу и плату потребовали. На мои обещания вскоре принести вызвали этих туповатых гулей. Ну а мы с Ажаром не стали ждать развития событий и поспешили к вам. А вы молодцы! Лихо так справились! Настоящие вояки!

Пока он не стал кричать «ура!», я его прервал взмахом руки и спросил:

— Что теперь будет? Осложнения с законом?

— Да какие осложнения?! Не переживай, Максим-Адриано, мне местному и так ясно, что в данной ситуации никто нам никаких претензий выдвигать не станет. Ну, разве что на всякий случай отправимся в поход завтра сразу после завтрака. Чтобы уж с гарантией…

— Отчего гарантия? — Вся моя интуиция вопила, что мы ввязались в весьма неприятную историю. Сразу перед глазами предстала картинка с жандармом, зависшим над воротами в крепостной стене, и мне захотелось покинуть город немедленно. Если успеем.

— Да это я так, к слову, — криво усмехнулся Эван. — По-моему, мои советы и рекомендации ещё ни разу не оспаривались обстоятельствами. Так верь мне, командир! Можем смело отправляться в гостиницу. Только чуть правее примем, я хоть на своё поместье взгляну. Вдруг оно так и осталось опечатанным и без нового хозяина? Тогда мы там ещё шесть конюхов заберём с повозками, и огромный дамский гардероб весь будет к услугам нашей богини. Также тайников у меня там с сокровищами — предостаточно, одни женские диадемы и браслеты стоят целое состояние. Это тут рядом, всего лишь на две улицы сместиться вправо.

Причём последние слова уже предназначались только сияде, которая тронула поводья своей лошади, отправляя её вперёд. Именно её молчаливое согласие и меня спровоцировало промолчать, не затевать скандал на ровном месте. Хотя, казалось бы, что проще: предоставь некроманту самому наведаться к себе домой, и вся недолга. Так нет ведь, сам себе нашёл оправдание:

«Если недалеко… Всего две улицы…»

Ну да! Две! Оказалось ещё и два проулка, которые пришлось преодолевать по всей их длине. А потом ещё и двигаться по краю площади, довольно внушительной, пусть и странно многоугольной. Но поместье академика (если он, конечно, не врал) оказалось и в самом деле впечатляющим. Этакая малая крепость-форт, на верхней площадке которой разместился нехилый дворец. Не знаю как королю, но уж губернатору жить в таком — точно не зазорно. И я бы не удивился, узнав, что Эвана Брока попросту подставили завистники, возжелавшие сами срочно поселиться в таком роскошном поместье.

При взгляде на это массивное строение его бывшего хозяина пробило на тяжкие, ностальгические вздохи и негромкое признание:

— Сколько моего таланта, сил и вдохновения вложено в эту святыню науки!

Но долго стоять на месте и слёзно рассусоливать о потерянном состоянии он не стал, а быстро бросился в те места, откуда имелась возможность проникновения в свою прежнюю обитель. Но куда он только не рыпался, куда не заглядывал и даже не лазил, вернулся к нам через четверть часа с выражением смертной тоски на лице и горьким разочарованием в голосе.