Ольга Вешнева - Огрызки эпох Страница 49

Мне удалось примкнуть к ряженым. В людской толпе я обошел деревню, распевая колядки и приплясывая на ходу.

Собранный мешок душистых лакомств я оставил под окном кузнечьей избы. Жена Гаврилы была на сносях. Я подозревал, что Дуняша носит моего малыша, и беспокоился о нем. Кузнец слыл жестоким человеком. Такой не проявит снисхождения к чужому ребенку.

Лабелинцы приберегли подарок для надоевшего вампира на крещенский сочельник. Сюрприз не был приятным.

Полуночью я искупался в проруби. С местными русалками у меня был заключен договор о взаимном ненападении. Гербовых бумаг я не подписывал. Перемирие образовалось само собой. Либо русалки прочли отправленное им в бутылке прошение к речному царю, которого я называл «милостивым государем» и «добродетельным властелином проточных вод», либо они запомнили, что я приносил в воду запах крови животных, и сочли меня безопасным.

После крещенского троекратного омовения в реке Утятинке я вышел к деревне. Из леса меня выгнал не голод. Меня заинтересовал людской гвалт, противоестественное явление для крещенской ночи, когда деревенские жители отстаивают праздничную службу в церкви.

Я подумал о крестьянском восстании сродни пугачевскому бунту. Выбрав удобное для обозрения место на лесной границе, я взобрался на ель и всмотрелся в темное пятно толпы.

— Тише, братцы, расступитесь, — вежливо попросил Константин Толмин.

Он раздвигал руками проход к лежащей на дороге пестрой корове.

Рыжая меховая куртка охотника резко выделялась среди крестьянских тулупов и черных плащей барской четы. Он передал кузнецу Гавриле уздечку своей каурой лошади, почтил долгим взглядом Анатоля и Софи, топтавшихся на месте от холода или волнения, отвел за руку плачущую старуху Феклу Карповну и склонился над коровьей тушей.

— М-да. М-м-м, — значительно произнес Константин, придерживая шляпу. — Дарья Прокофьевна, будьте любезны, предоставьте мне писчую бумагу для снимков.

— У-р-р, — волчица принесла в зубах канцелярский портфель. Она ткнулась носом в руку позвавшего ее охотника и вильнула хвостом.

— Благодарствую, Дарья Прокофьевна, — улыбнулся Толмин.

С веселой улыбкой он оглядел собравшихся крестьян. Вытащив из портфеля чистые белые листы бумаги и деревянную линейку, промокнул бумагой следы укусов и линейкой измерил отпечатки зубов:

— Смею вас огорчить, братцы. Отметины всамделишно произведены вампиром. Но поспешу и обрадовать вас. В Лабелино хозяйничает всего один вампир. Это ваш пропавший барин Тихон Игнатьевич возвратился в свою вотчину.

В толпе зашептались бабы.

Софи надрывно ахнула. Анатоль стал обмахивать ее сложенной пополам газетой, вытащенной из портфеля охотника.

— Уничтожьте его скорей, ваше благородие, — поторопил кузнец Гаврила. — Избавьте нас от упыря.

— Я видал его следы в лесу, — вспомнил мельник Степан.

— Нетушки, братцы. Так не пойдет, — хитро усмехнулся охотник. — Ваш барин — вы с ним и воюйте. А мы поедем.

— Не барин он нам вовсе! — заверещала Фекла Карповна. — Наш барин Анатолий Палыч Захромов. Не надоть нам упырей прочить в господа.

«Предатели», — прошипел я сквозь выросшие клыки. — «А я даровать вам свободу хотел, дурень».

— Константин Юрьевич, честное слово, я ваших шуточек не понимаю, — Анатоль скромно возмутился. — Не того ли разве вы пожаловали к нам, чтобы посадить упыря на осиновый кол?

— Я приехал разведать, что творится в ваших деревнях. А тут все не так уж страшно, как вы расписали в присланном письме. Ваши люди, Анатолий Павлович, целы и невредимы. Стало быть, работы для меня не нашлось. — Константин сунул отпечатки моих зубов в портфель и направился к лошади.

Дарья Прокофьевна недовольно заворчала. Охотник взял ее на цепь.

— А скотина тоже цела?!! За скотину кто заплатит?!! Вернитесь, господин полицмейстер! Вы обязаны исполнить должностное предписание! — брызгал слюной Анатоль.

— Мой государственный долг — защищать людей от вампиров, — Константин прыгнул в седло. — Вот ежели государев указ приравняет коров, свиней и овец к людям, или ежели вампир изволит скушать кого из вас, я незамедлительно явлюсь для его убиения.

— Как это скушать нас? — затрясся Анатоль. — Что за дерзость!!! Не много ли вы себе позволяете, Константин Юрьевич?!!

— Я думал, вам известно. Ну, да ладно. Прежние хозяева усадьбы и дворня благополучно съедены вампирами.

— Елена Игнатьевна уверяла, что ее семья уехала в Париж, — объяснила замерзшая Софи, вытирая платочком нос. — И крепостные молчали. Как же так?!!

— Стойте, Константин Юрьевич! — Анатоль побежал за каурой лошадью. — Погостите у нас до продажи усадьбы. Я намерен в кратчайшие сроки выгодно сбыть заколдованное место… Постойте! Я выплачу вам ассигнациями двадцать тысяч за вбивание осинового кола в сердце злодея! Тридцать! Пятьдесят!

Константин не ответил. Он пустил лошадь легкой рысью, оттесняя преградивших путь крестьян.

— А с нами чего будет? Нас пущай упыри лопают при новых господах? Пущай скотину нашу режут? — наперебой голосили крестьяне.

— Я напишу в судебную палату! — угрожал Анатоль.

Константин поскакал к лесу. Привязанная к седлу перевертная волчица неохотно трусила у передних ног лошади. Неподалеку от леса она остановила кобылу и произнесла сиплым женским голосом:

— Что с вами, Константин Юрьич? Вы прямо сам не свой. Не возьму в толк, отчего вы надумали помиловать вампира? Пятьдесят тысяч ассигнациями нам не повредят. А что до людей, то сегодня он ими гнушается, а завтра стрескает за милую душу. И скольких он лесных тварей загубил, неведомо. А Володя Мелихеев… Разве его прерванная юность ничего для вас не значит? Извольте, мы принесем утешение лабелинским страдальцам. Я чую вампира. Мы с легкостью его отыщем. И убьем. Снимите с меня серебряную цепь. Пустите по следу.

— Простите за серебряную цепь, Дарья Прокофьевна, — извинился Константин. — Не отпущу я вас, зная вашу неумеренную горячность. Я вас понимаю. Сам не жалую вампиров. Разве что Володю уважал… Но тут другое дело. Тихон спас моих сыновей. Я его узнал по приметному кресту на шее, о котором рассказали мне дети. Этот Тихон — интересная личность, между прочим.

— Весьма интересная, — волчица заложила уши. — Вспомяните его участие в тайном обществе Арсения Подметкина!

— Не берите в голову. По молодости, по глупости он примкнул к заговорщикам. Смутьянские идеи притягательны для неокрепших умов. Полагаю, из него вышла дурость с потерей человеческой жизни, семьи, имения. Он пока на верном пути. И мы с ним в расчете. Но если он возьмется за людей, я разыщу и убью его. Надеюсь, Тихон меня услышал. Ему сейчас тяжело. Он не захочет по доброй воле оставить поместье, но ему придется это сделать. Если он достаточно умен, то уйдет из Лабелина до утра.