Маргит Сандему - Любовь Люцифера Страница 5

— Это было бы ложью по отношению к тебе.

— По отношению ко мне? Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что больше не люблю тебя. Честно говоря, ты мне противен. И я вообще сомневаюсь в том, что когда-нибудь любила тебя.

Он был оскорблен до глубины души. Из сильной стороны он превратился в подчиненную. Сага увидела в его глазах что-то новое и пугающее. В его бегающем взгляде таилось коварство, и его сокровенные мысли лежали перед ней, как на ладони: «Из всего этого есть только один выход. Если она умрет, скандал будет предотвращен, и я получу ее деньги».

Хотя в следующий миг это коварство сменилось откровенным стыдом. Но Сага, в целях самосохранения — хотя это было и не так — сказала:

— По дороге сюда я зашла к моему адвокату. Я передала ему письмо, которое должно быть вскрыто после моей смерти. Он полностью осведомлен о том, что произошло.

— Ты не можешь… — возмущенно начал он, но осекся. — Сага… Одна-единственная ошибка! Ты должна быть великодушной и…

— Я не желаю этого больше, — сухо ответила она и повернулась к нему спиной.

— Тогда отправляйся, куда хочешь! — крикнул он ей вслед. — Выполняй свое «предназначение»! И я скажу тебе, что ты можешь заниматься чем угодно, но сюда больше не возвращайся! Может быть, ты подцепишь какую-нибудь заразную болезнь. Вот тогда мы и сможем оформить развод, причина которого станет понятной для всех.

Сага повернулась к нему и посмотрела на него так, что он вынужден был опустить глаза.

— Эта женщина… Ты хотел бы связать с ней свою судьбу? — тихо спросила она. Он нерешительно пожал плечами.

— Если бы ничто не мешало этому…

— Значит, будет так, как я сказала, — решительно произнесла она. — Наш брак будет продолжаться, пока моя мать жива. Она не должна страдать из-за чьей-то глупости. А потом посмотрим.

Он вынужден был принять эти условия. Он подошел к ней, желая обнять ее, чтобы хоть как-то сгладить разрыв.

Но она оттолкнула его и сказала:

— Дверь в спальню закрыта. У тебя есть другие комнаты.

— Ты хочешь мне отомстить, — воскликнул он.

— Нет, — ответила она. — Просто ты противен мне.

С этими словами она вышла из комнаты. Никто не заметил в ней никакой горечи. Внешне их жизнь казалась идиллией.

В душе у Саги что-то разбилось на куски. Ощущение несчастья стало для нее роковым. Она, которой требовалось все ее самоуважение для выполнения неизвестного ей жизненного предназначения, была неуверенна, подавлена и унижена.

Если бы у нее было время, чтобы прийти в себя… Но видеть изо дня в день этого человека, который является ее мужем, было для нее настоящим испытанием.

Впервые в жизни она поняла, что такое страх. Страх оказаться недостаточно сильной в нужный момент.

Сага ухаживала за своей матерью, пока ей самой не исполнилось двадцать четыре года. И Анна-Мария тихо угасла, будучи уверенной в том, что у ее дочери все в порядке. В последние дни перед кончиной матери Сага ей лгала, зная, как хотелось Анна-Марии стать бабушкой. Увидев, что конец близок, Сага сказала, что ждет ребенка. Это была ложь чистой воды, но Анна-Мария, просияв, сказала: «Ах, как я этому рада!»

Через два дня она умерла.

И Сага немедленно перебралась обратно в тихий и теперь опустевший дом своих родителей. Ее адвокат все это время занимался делом о разводе — тайком, чтобы не давать пищу слухам, — и теперь ему осталось только завершить дело. Сага поручила ему все свои дела, а сама удалилась от мира, ни с кем не общаясь — и уж конечно, со своим мужем тоже.

Леннарт отчаянно пытался спасти положение, опасаясь, что развод повредить его политической карьере.

Сагу же это не тревожило. Ей хотелось освободиться от него, и она не допускала даже мысли о том, чтобы еще целый год быть замужем за этим человеком. Она просила адвоката сделать процесс как можно более коротким. Словно во сне бродила она по своему старому дому, подавленная всеми теми испытаниями, которые выпали на ее долю. Именно теперь ей так нужна была мужская поддержка, но даже мысль о муже была ей противна. Она понимала, что он ничего не значит для нее. У нее были идеализированные представления о браке. Считая брак своего рода дружбой, и не понимая, что это совсем не так, она не созрела еще для замужества. Она не знала сущности любви и безвольно подчинялась мнению окружающих, считавших, что они с Леннартом составляют прекрасную пару.

Она предала его — в той же самой мере, как и он злоупотребил ее доверием.

Но Леннарт был для нее пройденным этапом. Гораздо ощутимее была потеря родителей. В этой скорби она была безутешной.

Но время все лечит!

В одну из весенних ночей, вскоре после похорон Анны-Марии, Сага проснулась и села на постели.

Сердце ее тяжело билось, она едва осмеливалась дышать, уставясь в темноту.

— Они зовут меня, — шепотом произнесла она. — Они ждут… Пока мои родители были живы, они деликатно ждали. Но теперь они зовут меня. Теперь настало мое время!

Под словом «они» Сага понимала своих предков из рода Людей Льда. Они были хорошими наблюдателями. Это было ее первым предчувствием того, что она избранная. Не обманывало ли ее это предчувствие?

Сага прислушалась к своему внутреннему голосу. Она долго, сосредоточенно вслушивалась в себя, пока это предчувствие не стало у нее прочным знанием. Да, именно знанием, убеждением, не допускающим никаких сомнений. Все вдруг встало на свои места. Теперь у нее не было никаких сомнений.

— Мне нужно в округ Гростенсхольм, — произнесла она вслух. — В Липовую аллею. Да! Мне нужно в Норвегию. Я нужна там. В этом мое предназначение.

Шел 1860-й год. Двенадцать лет прошло с тех пор, как Вильяр Линд из рода Людей Льда вынужден был покинуть Гростенсхольм и перебраться в Липовую аллею.

Сага почти ничего не знала о том, что происходило там в последние годы. Она поддерживала дружеские отношения с Малин, дочерью Кристера, которая была на шесть лет моложе ее. Подобно тому, как семья Анны-Марии была связана с родом Оксенштерн и теперь была близка Акселю Оксенштерн, камергеру кронпринца, семья Кристера была связана узами верности с родом Поссе. А дочь Арвида Морица Поссе была замужем за Адамом Рейтерскьольдом, камергером кронпринцессы, ныне королевы Швеции.

Это тоже сближало семьи Анны-Марии и Кристера, способствовало их постоянному общению.

О третьей же ветви рода Людей Льда, норвежской, они знали очень мало. У Вильяра и Белинды был девятилетний сын, которого назвали Хеннинг в честь легендарного Хейке. Сольвейг и Эскиль не так давно умерли, и теперь семья Вильяра проживала одна в Липовой аллее.

Это было все, что знала Сага.

Она должна была отправиться туда. Это было необходимо. Они нуждались в ней. Но почему именно, она не знала. Она не прочь была уехать из дома, который теперь стал таким пустым. Поразмыслив в течение двух дней, она решила продать дом.