Кэролайн Черри - Буревестники Страница 5

Он провалился в темноту. Вроде бы она говорила с ним, но он не был уверен. Возможно, он и в самом деле умирает.

Однако через некоторое время он опять услышал рокот моря, а когда пробудился, над головой светили звезды. В этот раз он уже точно знал, что проснулся. Плечи болели, и руки онемели — они были безжалостно связаны у него над головой. Другой боли он не чувствовал. Он обнаружил, что ему связали не только запястья, но и щиколотки.

Проявив благоразумие, он подавил паническое настроение — прежде чем что-то делать, надо подумать. В голове прояснилось. Он вспомнил все: Гончих, ребенка, Санела, нападение на патруль, пробуждение и женщину. Куда ушел тут мужчина, из Гончих? Какая связь между ним и женщиной? Где ребенок? Откуда эта женщина, из Ализона? Из вражеского лагеря? А кто его принес сюда, мужчина? А ребенок?

Или…

Он лежал очень тихо и время от времени слышал, как, заглушая шум моря, шевелится и фыркает лошадь, стоящая в конюшне. «По всей видимости, это с другой стороны дома», — подумал он. Можно, стало быть, отсюда убежать. Есть способ уйти от погони даже ослабленному человеку. Сердце его забилось сильнее, дыхание участилось. Но как же девочка?

Он вспомнил, каким было ее лицо, перед тем как ему потерять сознание. Вспомнил, как она закричала. Выходит, он опять привел ее к Гончим.

— Дурак.

Глаза его увлажнились. Он успокоил дыхание, поморгал глазами, стряхивая навернувшиеся слезы. Осторожно огляделся, посмотрел на море, на берег, на хижину. Хижина под лунным светом стояла, словно облитая серебром. Ни женщины, ни мужчины видно не было.

А что если эту рыбачью хижину заняли Гончие? Жили здесь. Может, отсюда и выезжали патрули. И богам лишь известно, кто такая эта женщина — темноволосая, в дорогой одежде. Слишком уж благородная, чтобы быть женой рыбака. Нет, не похоже, что местная. Пожалуй, что и не из Долин.

Скорее всего, она спит сейчас там, в хижине. Кто там еще, он не знал, но догадывался, и хватит об этом. Хозяева удалились на покой, а пленника своего, чтобы спать спокойно, связали по рукам и ногам. Странно и подозрительно, что у него болят лишь спина и плечи, а раны не дают о себе знать. По всей видимости, они хотят, чтобы он был жив и здоров, с целью допроса.

Быть может, они проявят неосторожность, и он получит доступ к оружию. Если мужчины уйдут докладывать о нем соратникам, хорошо бы с ним осталась одна женщина. Об этом можно только мечтать. Если она жительница Долин, то может и помочь ему, если же нет, то скорее допустит ошибку, которой мужчины не сделают. Она могла бы, к тому же, проявить женскую солидарность, помочь девочке, отогнать от нее мужчин… если вообще там есть девочка.

— О господи.

Лучше быть мягким и спокойным. Притвориться испуганным нетрудно. Валять дурака… такой опыт у него уже был. Вежливо разговаривать с ними и воспользоваться первой же возможностью для побега, когда он настолько окрепнет физически, что сумеет опередить их в скорости. Вот тактика, которой он должен придерживаться.

Итак, он тихо лежал и ждал наступления рассвета. В перерывах между сном смотрел на звезды, и сердце его охватывала тоска. Наконец над морем из-за горизонта показался край солнца, звезды потускнели, и в хижине зашевелились.

Вышел к нему мужчина, Гончая, огромный, широкий силуэт, неясно различимый в полумраке. Не говоря ни слова, склонился к нему, повернул его лицо к свету и ударил по щеке. Джерик дернулся, у него перехватило дыхание. Так же молча Гончая развязал ему руки. Уж не хочет ли он освободить его, подумал Джерик в безумной надежде, но тут же напомнил себе: что бы ни случилось, он не имеет права не исполнить задуманного. Сейчас, с онемевшими ногами и руками, он этого сделать не в состоянии.

Ждать, ждать и еще раз ждать. Что бы они с ним ни сделали. Он должен быть способен к побегу. Дождаться лучшей возможности и быть уверенным, что она лучшая.

— Хассал позаботится о твоих потребностях, — сказала из темноты женщина. Он повернул голову в направлении голоса. Она вышла из дверей, кутаясь в плащ. — Он не говорит. Вреда он тебе не причинит.

— Со мной ребенок… девочка… — быть может, с его стороны это было неосторожно. Поняв, что он привязан к ней, они могут учинить что-нибудь нехорошее.

— Лейсия, — сказала женщина. Имя. А ведь девочка не называла ему своего имени. Его это слегка опечалило, да и тот легкий тон, который послышался ему в заявлении женщины. — Она спит. Не беспокойтесь о ней.

Веревки упали. Руки его лежали возле головы, как мертвые. Гончая стал развязывать ему ноги. Он испытывал унижение, оттого что лежал вот так распростертый перед женщиной, совершенно голый под чужим одеялом. Ему надо было опустить вниз руки, которые казались ему чем-то чужеродным, прикрепленным к плечам. Он подсунул под себя локоть и перекатился на него, проверяя, не будет ли ему больно, и полное отсутствие боли поразило и озадачило его.

Раны не было. Он подтянул занемевшую кисть под ребра и сдвинул вниз одеяло: раны не было совсем, лишь нежная полоска шрама.

Тогда он догадался, кем был, по крайней мере, один из них. Опершись на дрожавшую руку, он поднял глаза на женщину, с ужасом поняв, что именно она здесь главная.

Они, жители Долин, долго думали, кто направил к ним Гончих. Были ли это колдеры или те, кто вел головорезов, являлись наемниками.

— Меня зовут Джевэйн, — сказала она, но он почему-то не поверил, что она назвала ему свое истинное имя.

— Меня — Эслен, — сказал он. Так как Эслен из Палтендейла был давно похоронен, то, стало быть, выдумка зла ему не принесет. Он пошевелил ступнями и постарался сбросить напряжение с дрожавшей руки. Ощущая полную свою беспомощность, решил немного схитрить. — Я бы уже умер, — сказал он монотонно, и в то же время с удивлением. — Если бы вы не нашли меня, я был бы мертв. Я вам обязан, — и он поднял на нее глаза с выражением преданности. Так он мог бы смотреть на своего лорда. — Я благодарен вам, миледи.

— Так, — спокойно молвила она. — Так из какого вы рода, житель Долин?

— Из Палтендейла, — он вытянулся и зашевелился под одеялом, обнаружив, что в правую кисть возвращается болезненное ощущение. Неожиданно он почувствовал нахлынувшую на него естественную потребность организма, к тому же еще к горлу подступила тошнота. — О господи, — пробормотал он, будучи не в силах скрыть столь несвоевременное явление. Он протянул руку к Гончей, так как в столь щекотливом положении обратиться ему было не к кому. — Помоги мне…

— Хассал, — сказала женщина и ушла в хижину. Гончий поволок его как есть, голого, в сторону от хижины, за песчаный холмик. Он стоял со сложенными на груди руками, пока пленный не очистил свои внутренности. Он не предложил помощи и не бил его, лишь терпеливо ждал. Когда же Джерик в полубессознательном состоянии свалился на песок, ткнул его ногой и промычал что-то.