Ник Перумов - Эльфийский клинок Страница 50

— Ну как? — нетерпеливо спросил остановившийся Малыш.

Собравшиеся наградили его громкими одобрительными возгласами. Маленький Гном тут же повернулся к ним и церемонно поблагодарил всех, низко кланяясь и прижимая обе руки к груди.

— Здорово! — восхитился Фолко. — Где ты так научился, Малыш?

— Понимаешь, Фолко, в детстве я был много слабее своих сверстников, да к тому же — видишь? — попал под обвал, пальцы отдавило… Топор как следует держать с тех пор так и не могу, поэтому принялся упражняться с мечами. Наши-то это дело не слишком уважают, — считают подобное, — он сделал несколько коротких выпадов, — делом слабых людей. В хирд меня не взяли, вот я сам до всего этого и дошёл. Торин с топором против моего топора, конечно, всё равно, что таран против тростинки.

— Ну-ну, не скромничай, — вставил Торин.

— А вот на мечах я с любым, пожалуй, поспорю!

— Так, может, ты поучишь нашего юного хоббита? — На плечо Фолко легла ладонь Торина. — А то он у нас любит мечом в таверне помахать.

— Торин! — взмолился Фолко.

— А что! Возьмусь, пожалуй! — прищурившись и внимательно глядя на хоббита, решительно заявил Малыш. — С виду ты, Фолко, вроде ловкий, тонкий, подвижный. Попробуем из тебя бойца сделать.

Так началась их жизнь в Аннуминасе. Фолко не мог пока жаловаться на судьбу. Никто больше не будил его чуть свет и не гнал работать, никто не фискалил, никто не крутил уши. Они с Торином вставали с рассветом, специально оставляя окна на ночь открытыми, чтобы первые же рассветные лучи разбудили их. Потом они умывались, расталкивали Малыша, оказавшегося большим любителем поспать, и шли завтракать. Потом Фолко с Маленьким Гномом отправлялись на задний двор, где хоббит до изнеможения упражнялся с тяжёлыми деревянными мечами, а Торин тем временем обычно запирался в комнате и читал Красную Книгу, выписывая что-то для себя. Потом возвращались усталые и мокрые Фолко с Малышом, хоббит едва волочил ноги и, с трудом доплетаясь до кровати, обычно валился на неё как подкошенный. Его руки и плечи превратились в один сплошной синяк — Малыш, по-прежнему евший и пивший с ними и за счет Торина, старался вовсю и не давал хоббиту ни малейшей поблажки, уча отражать любые самые быстрые и коварные удары. Обучая хоббита владеть оружием, Малыш заставлял его работать с деревянным подобием меча, намного тяжелее боевого. К боли от ушибов прибавилась боль в усталых, не привычных к такому мускулах. Терпеть всё это было очень тяжело, однако хоббит оказался более упорным, чем думал сам, — в самые тяжкие минуты, когда перед глазами плясали зелёные и красные круги и откуда-то издалека, словно из-за гор, доносился злой и хриплый, повелительный голос Маленького Гнома, в сознании Фолко всплывало лицо горбуна. Тогда сами собой крепче стискивались зубы, а руки, не способные, казалось, сделать больше ни одного движения, вновь поднимали тяжёлый деревянный меч.

Отдохнув, Фолко обычно отправлялся бродить по городу вместе с Торином и Малышом. По Аннуминасу можно было гулять бесконечно — ни один дом на его улицах не повторял другой, обязательно стараясь хоть чем-нибудь выделиться. Там имелись дома с башенками и дома с колоннами, с каменными статуями и мозаичными картинами во всю ширь стены; были дома с окнами полукруглыми и окнами стрельчатыми, с крыльцами каменными и крыльцами железными, дома с резными наличниками и коньками, словно в деревенских избах. По-разному были замощёны и улицы: в центре города — широкими шестиугольными плитами серого цвета, отполированными до блеска; причём высечены они были из столь прочного камня, что ни копыта, ни колёса не могли оставить на них ни единой царапины. Другие улицы покрывал мелкий розовый камень, перемежающийся рядами чёрного; разноцветные линии сплетались, образуя сложный орнамент. Встречались и идеально белоснежные квадраты, каждое утро отмывавшиеся до блеска специальными командами уборщиков. Фолко давно сбился со счета, пытаясь запомнить все виды мостовых в этом удивительном Городе. Внутри кварталов часто попадались просторные сады, сейчас, увы, опустевшие и чёрные. Сквозь сплетения нагих ветвей видна была тёмная поверхность прудов, по которой неспешно плавали величественные, похожие на лебедей птицы с розоватым оперением. На городских площадях, несмотря на приближающиеся холода, по-прежнему рассыпали серебряные искры высокие фонтаны; журча, вода стекала по специальным каналам, облицованным чёрным и жемчужным мрамором.

Хоббит заходил в тёмные лавки, торгующие древностями, его руки осторожно касались переплётов старинных фолиантов — куда старее, чем хранившиеся в библиотеке родного Бренди-Холла, а многие и вовсе оказались написаны на неведомых Фолко языках. Правда, в карманах хоббита всё равно гулял ветер, и он лишь тихонько вздыхал, осторожно кладя книгу на место под неодобрительными взглядами торговцев, не жаловавших праздношатающихся личностей. Гномы, однако, его увлечения не разделяли. Торину хватало Красной Книги, Малыш же и вовсе утверждал, что от книг только глаза портятся.

Зато гномов было не оттащить от прилавков, где торговали железным товаром, главным образом, конечно, оружием. Оба тангара часами способны были рыться в грудах стали, и пальцы их обретали, казалось, ту же мягкость и осторожность, что и руки Фолко, когда он листал жёсткие пергаментые страницы. Речь Торина и Малыша становилась совершенно непонятной, они так и сыпали неведомыми хоббиту словами, с горящими глазами вертя какой-нибудь клинок и восхищаясь каким-то особо сложным узором на лезвии, говорившем об особом мастерстве кузнеца. Они знали наперечёт клейма всех оружейников своего народа и лучших кузнецов-людей. Зевать у дверей здесь приходилось уже хоббиту.

У них просыпался аппетит, и они спускались в какой-нибудь из многочисленных кабачков, где всегда встречали радушный прием, отменное угощение и общество — как правило, из гномов, — в беседе с которыми приятно было скоротать время и узнать все последние новости; иногда разгорались споры, однако теперь гномы стали вести себя куда тише. Так и не привыкнув оставлять дома боевые топоры, они, словно сговорившись, возмещали их отсутствие избытком иного оружия, что порой придавало им весьма комичный вид. Несколько раз Фолко замечал, как Торин украдкой беседует вполголоса с некоторыми из встреченных ими гномов, делая потом какие-то пометки у себя в книжечке.

Всё это время их не забывал Рогволд. Бывший сотник заходил через два дня на третий, рассказывая, как подвигается дело с их прошением. Ловчий выглядел бодро, однако никогда не задерживался с друзьями надолго.