Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал Страница 50

– Уймись, – чуть повысил голос сюзерен, – и займись делом, а еще лучше – пойди и выспись. На тебя гневаться и то не выходит. И не вздумай лезть в Багерлее. Это приказ.

– Хорошо, но пусть Оллара опознает какой-нибудь Карлион.

– Иди спать, маршал. Даю тебе восемь часов. На отдых!

– Альдо…

– Окделлу не пятнадцать лет, он повидал побольше Карлиона. Все, Эпинэ, пошел вон, иначе упеку в Багерлее. Отсыпаться…

– Не надо меня защищать. – Ричард посмотрел Иноходцу в глаза. – Я видел мертвых, и потом я пока супрем.

– Таковым и останешься, – неожиданно усмехнулся сюзерен. – Смерть Оллара не повод прогонять Окделла, и вообще… Чего бы вы оба ни натворили, других Повелителей у меня нет. И других друзей тоже, а у вас нет другого государя.

– И не будет, – твердо сказал Дикон. – Порукой этому наша кровь.

Птичий щебет, музыка, свет, смех… Островок красоты и радости в море смерти. Если б не Капуль-Гизайли, Робер вряд ли бы пережил эту зиму, сохранив рассудок. Иноходец спасался у Марианны и ее барона всякий раз, когда становилось невмоготу. Как сегодня.

– Эпинэ! – Радушный и раздушенный хозяин раскинул ручки с тщательно отполированными ноготками. – Мой дорогой Эпинэ! Именно сегодня и именно сейчас, когда я думал, не подать ли мне после ужина «Слезы радости»… Это судьба!.. Нет, это больше, чем судьба, это то, что в древности называли «неотвратимым». Мы будем пить «Слезы радости» и слушать мой новый концерт. Готти, уйди! Уйди, я сказал… Оставь мою пряжку… Несносное чудовище! Что подумает о тебе Эвро?

– К ноге, Готти! – Марсель Валме в роскошном камзоле цвета опавших дубовых листьев приветливо поклонился. – Герцог, вы появились удивительно вовремя. Мы думаем составить после ужина партию.

– Вынужден отказаться, – развел руками Робер, – к десяти должен быть во дворце.

– Ох уж эти маршальские обязанности! – скорчил рожу Валме. – Где был мой разум, когда я по доброй воле полез в ошейник?! Барон, как вы думаете, что на меня накатило?

– Скука и праздность, мой друг, – незамедлительно откликнулся Капуль-Гизайль. – Две сестры, что влекут неразумных за горизонт. Если б вы всерьез занялись музыкой или изучением антиков, вам бы не захотелось вдыхать ароматы придорожных трактиров и слушать звон клинков…

– Думаю, вы правы, но как эти сестры порой надоедают! – Валме рассмеялся и подхватил Робера под руку. – Идемте же! Засвидетельствуем почтение дамам, сколько бы ножек и хвостиков у них ни было! Готти, верни барону пряжку и возьми пряник… Вот так. Умница!

В этом доме не огорчались и не задумывались, даже составляя заговоры. Капуль-Гизайли жили единым мигом, ничего не оставляя про запас. Это не было благодатью и не было покоем, но на Изломе покой невозможен. Робер рассмеялся, глядя, как барон, склонив голову в паричке и выпятив губы, изучает обмусоленную пряжку. Вернувший добычу Готти басовито гавкнул, вильнул пушистым обрубком и устремился в глубь анфилады. Барон вытер руки платочком и позвал камердинера. Валме потянул Повелителя Молний вслед за псом, болтая о львиных собаках и нагрянувших к Коко чудаках, отрицающих не только Создателя, что еще можно понять, но и старину Валтазара!

– Они уморительны, – утверждал Марсель. – Представьте, они тащат со стола не только вино, что не ново, но даже рафианскую воду. Я думаю, это от избытка отрицания…

Бывший любовник Марианны ничуть не переживал об утрате своих позиций в золотистом особняке, он вообще был человеком добродушным и совершенно не злопамятным. Приглядевшись как следует к свежеиспеченному послу, Робер понял, что злиться на него еще глупей, чем на Клемента. Валме-Ченизу угрем выскальзывал из неприятностей не потому, что был трусом или негодяем, он просто не понимал, что война, присяга, любовь, наконец, – это серьезно. Любопытство гнало его вперед, но едва требовались хоть какие-то усилия, граф-виконт с обворожительной улыбкой ретировался. Если его вынуждали, он доставал шпагу, которой владел более чем недурно, но предпочитал заканчивать дело миром и попойкой. С Валме было на удивление легко, и Робер понимал престарелую урготскую принцессу, усыновившую бездельника.

– Не понимаю я ночных дежурств. – Покончив с философией, Ченизу перескочил на караульную службу. – Бодрствовать в обществе хорошенькой дамы естественно, но в обществе солдат и начальства?! И еще эти ваши переодевания… Четырежды в сутки менять штаны и камзолы, причем в строго определенном порядке! Не иметь выбора в одежде и распорядке дня – это сущий ужас. Дипломатия предпочтительнее, хотя Алве и его новому порученцу нравилось воевать… Что ж, каждому свое, но мне вас сегодня жаль.

– Только сегодня? – усмехнулся Робер.

– Если завтра вы снова займетесь глупостями, я вас снова и пожалею. Вместе с баронессой. Слишком часто покидая тех, кто вам искренне рад, вы рискуете. К вашему отсутствию могут привыкнуть. Я вас предупреждаю, если вы еще не поняли.

– Теперь понял, – кивнул Эпинэ и внезапно добавил: – Прошлой ночью покончил с собой Фердинанд Оллар. Повесился.

– Неприятно, – посочувствовал Валме, – но закономерно. Берите бокал. Вы знали покойного?

– Видел. – Раз пять до мятежа и трижды после. Во время отречения, на эшафоте, на суде… Те, кто считал Фердинанда ничтожеством, имели к тому все основания. Еще вчера Робер думал так же, но теперь бывшего короля стало жаль. Покончить с собой – трусость. Как правило – трусость, но Оллар трусил, когда пытался выжить. Умерев, он развязал руки и регенту, и Ворону… Воевать за отрекшегося короля тяжело, другое дело – ребенок.

– Фердинанд был добрым, – Марсель поднял бокал, – а добрый король – это страшное зло. Если он не в Рассвете и при нем нет подходящего злодея. И все-таки жаль…

– Жаль, – эхом откликнулся Иноходец. Фердинанд был добрым и слабым, и еще он родился не в той семье, сам мучился и другим мешал. Робер тоже занял чужое место, и тоже не по своей воле. Все, чего хотел Повелитель Молний, – это перевалить ношу на более подходящие плечи, а таковых все не находилось… Разве что Левий, но встречи с кардиналом под личным запретом Альдо, как и встречи с Катари. Сообщат ли сестре о Фердинанде? Решать Левию, но лучше не скрывать…

Прыжок завидевшего возлюбленную Готти оказался роковым. Пес лишь слегка задел Робера, но этого хватило. Красное вино залило не только пол, но и камзол Валме. Тот покачал кучерявой головой и достал платок.

– Судьба наказывает нас за неуместную чувствительность. – Глаза Марселя придирчиво разглядывали пострадавший рукав. – В жестокое время надо смотреть не в прошлое, а по сторонам. Душа моя, Готти нанес вам очередной ущерб.