Леди, которая любила лошадей (СИ) - Демина Карина Страница 51

- Она говорила, что, коль ты принимаешь другого человека сутью своей, как себя самое, то и дар его принимает. И духи радуются. И степь благословляет своих детей…

- То есть, просто надо принять?

- Полагаю, речь идет о любви, - сказал Константин Львович. – Одно время я честно пытался разобраться, но… все слишком запутано. И дети степей не спешат делиться знанием.

- Сложно и… и как мне знать, не убью ли я человека лишь потому, что… недостаточно его люблю?

- Деточка, - Константин Львович посмотрел на Василису снисходительно. – Невозможно любить достаточно. Все просто. Ты или любишь, или нет. А там оно будет, как будет.

Он вновь поцеловал пальцы супруги, а та посмотрела так, что… сердце у Василисы замерло. Ах, если бы кто-нибудь когда-нибудь смотрел так на нее, и если бы она была уверена, что во взгляде, что в этом человеке.

В гостиную же заглянула Ляля и, подойдя к Василисе, – ступала она бочком, явно стесняясь того, что вынуждена была потревожить хозяйку, протянула конверт.

- Велели передать княжне, - шепотом сказала Ляля. – Срочно…

Конверт был белым, слегка неровным и каким-то мятым. На бумаге проступили красные пятна, и вид их донельзя встревожил Василису.

Не только ее.

Марья молча протянула руку. И Василиса передала конверт ей.

Бумага разорвалась с каким-то на диво неприятным хрустом, и из конверта выпала тонкая цепочка с крестиком, а еще сложенный вдвое листок.

Цепочку Марья успела подхватить, глянула на крестик и побледнела.

- Вернется живым… не знаю, что с ним сделаю, - сказала она. И прочитав послание, передала его Василисе.

Бумага пахла духами.

Донельзя знакомыми духами, легкими и цветочными, и запах этот никак не увязывался с написанным.

«Хотите застать супруга живым? Езжайте на конюшни. И сестрицу прихватите. Ей тоже будет интересно».

Интересно?

А пятна выходит…

- Позволите? – Константин Львович взял конверт и листок, и хмыкнул, поскреб ближайшее пятно ногтиком, а после сказал: - Соус это…

- Крестик его. Я… сама зачаровывала.

- Что ж, не сомневаюсь.

- Прошу прощения, - Марья надела цепочку и крестик убрала под платье. – Но мне пора…

- Нам, - поправила Василиса.

- Ты… тебе опасно!

- А тебе не опасно, - Василиса пожала плечами. И почему-то подумалось, что там, на конюшнях, Вещерский будет не один. Ладислав вот тоже из дома уехал, и Демьяна наверняка прихватили, и потому она, Василиса, злилась.

Странно вот.

Ей бы волноваться, переживать за родича. И за Демьяна тоже можно переживать, потому что все равно ведь он не чужой. А она, Василиса, злится.

Маги.

Огневик первого уровня, способный при желании город пламенем окутать, ладно, если не целый, то всяко половину. И некромант с ним. И Демьян со странным его даром. И все-то многоопытные, умные, а…

- Всем опасно, - согласился Константин Львович. – Дорогая…

- Даже не надейся, - Алтана Александровна ответила преочаровательнейшей улыбкой, не оставлявшей сомнений, что уж она-то точно в доме не останется.

- Извините, - Марья коротко поклонилась и вышла. – Что-то подсказывает, что наряд стоит сменить.

И спешить.

Теперь Василиса вдруг испугалась. Не за Марью и не за Вещерского, которого убить не так-то просто, но… за человека, еще недавно незнакомого, вошедшего в жизнь Василисы по случайности, и теперь она вдруг явственно осознала, что не желает, чтобы он из этой жизни уходил. Страх заставил сердце колотиться. Руки сделались вдруг слабы, а ладони – мокры.

И Василиса вытерла их о юбки.

- Она права, - мягко произнесла Алтана Александровна. – Переодеться стоит. Уж поверьте моему опыту, в юбках крайне неудобно воевать…

Воевать…

Василиса никогда не воевала. Да ей и возразить-то другому человеку было сложно, ибо всегда в душе возникали сомнения, может, это она, Василиса, не права, может, не понимает чего-то важного, или просто… а тут воевать.

Куда?

И с кем?

Но она послушно вышла, ухватившись за спасительную мысль. И поднялась к себе, где ждала уже Ляля, которая глядела виновато, хотя уж какая за ней-то вина?

А что надевают на войну?

Всяко не легкие платьица, отделанные кружевами, до того легкомысленные, что у Василисы никогда не хватало духу их примерить.

И не строгие костюмы.

Муаровые юбки?

Аксамитовый жакет?

Костюм… тот самый, Настасьей дареный. И… и в нем удобно, а остальное не имеет значения. К костюму у Василисы револьвер имеется. Какая война без оружия.

- Вы бы, барышня, того… поберегли себя, - сказала Ляля, протягивая легчайший шелковый шарфик. – Вы-то небось не магичка…

- Магичка.

- Ай, бросьте… у вас этой магии, что у кота слезок. Не вашее это дело…

- Мое, - неожиданно заупрямилась Василиса. И поняла, что сказала чистую правду. И что дело даже не в том, что Вещерский в опасности.

…и Демьян тоже.

Мужчинам случается попадать в неприятные ситуации, так ей говорили. Но это же еще не значит, что женщины должны их спасать. Это вовсе ничего не значит. И можно взять телефон, позвонить в жандармерию. Или Вещерскому-старшему, у которого тут наверняка имеются свои люди. И отойти в сторону, позволив спасением заниматься тем, у кого это получится явно лучше, нежели у Василисы, но…

Она поправила шарфик.

…она всю жизнь так поступала, позволяя людям другим делать и решать за нее, за Василису. И стоит ли удивляться тому, что ныне эта жизнь вовсе теперь ее не радует?

Хватит.

Василиса вышла.

И столкнулась с Марьей.

В черном строгом костюме для верховой езды, почти точной копией того, который был надет на Василисе, она казалась еще более красивой, чем обычно.

- Возьми, - Марья протянула смутно знакомую бляху. – Мне будет спокойней.

Одна сторона бляхи была неровной, на другой проступал рисунок, только сколь ни вглядывалась Василиса, не могла понять, что именно на нем нарисовано.

- Это родовой щит, - Марья сама перекинула толстую цепочку через шею Василисы.

- А ты…

- Я тоже не голой иду, - пожала Марья плечами. – Да и… не думаю, что и вправду там чего-то опасное. Вещерский, конечно, та еще зараза, но не совсем же он безголовый? Стало быть, придумал очередную авантюру… влез… я ему выскажу… потом… год будет у меня в оперу ходить!

Марья произнесла это с немалой убежденностью, только… Василиса ей не поверила.

Но на сердце стало спокойней.

Алтана Александровна ждала внизу. Она-то костюм не сменила, так и оставшись в наряде бледно-розовом, легком и несерьезном, в шляпке своей, отделанной кружевом. К шляпке добавились белые митенки и тоненькая тросточка с навершием в виде кошачьей головы.

- Весьма надеюсь, что у вас сыщется лишнее седло? – поинтересовалась она. – Лучше бы, конечно, дамское, раз уж наряд у меня такой. А ведь как сердцем чуяла, что надо бы поскромнее, но захотелось вот пофорсить…

- Сыщется, - душа Василисы требовала действия и, желательно, немедленного, ибо с каждым мгновеньем беспокойство росло.

А если…

Если им и вправду нужна лишь Марья? И, стало быть, Вещерский, к которому она, Марья, придет? А остальные совсем даже без надобности?

И кто вовсе эти люди, которые…

Вспомнился вдруг огненный шар, медленно плывущий по воздуху, и то четкое ощущение близкой смерти, и удивление, и… разом все.

Седло нашлось.

И лошади тоже.

Кобылы караковой масти, выпряженные из коляски, были хороши. Тонкокостные изящные, они танцевали, всем видом показывая, что готовы сорваться в полет. И Хмурый гнул шею, красуясь, всхрапывал, шел боком, норовя подобраться поближе.

- Какой он… уж в твои-то годы надо вести себя приличней, - сказала ему Алтана Алексанровна и пальцем погрозила, на что Хмурый оскалился и тоненько заржал. – Ну-ну, только попробуй… дорогой?

Константин Львович молча подсадил супругу в седло. И та слегка поерзала, устраиваясь поудобнее. И распрямились плечи, вытянулась спина. Тонкая ножка оперлась на крюк, к седлу прикрепленный.