Николай Басов - Поиск неожиданного Страница 51

Капитан кентавров склонился над ним и молча стал доставать какие-то вещи. С того места, где он стоял, Сухром не мог ничего увидеть. Как вдруг…

Крепа подошла к капитану и осторожно, двумя пальчиками вытащила у него из рук небольшой, замшевый, как издалека разглядел рыцарь, кошель. Вот только был он чрезмерно длинным и узким.

И уже из этого чехла она, еще более осторожно, чуть не затаив дыхание, достала… Две арбалетные стрелы, которые едва не светились в этом утреннем, уже светлом воздухе от напитавшей их магии.

— Ха, — сказала Крепа очень ясно и отчетливо, — а колчан-то из шкуры дикого бизона… Известно же, что он яд не пропускает, зато магия из него сочится, как из сита, парень… Тебя ведь Постуком зовут, как я понимаю… Нужно было, Постук, магию-то наводить перед самым покушением, тогда бы тебя труднее засечь было.

— Циклопа… одноглазая, колдовское отродье, — прошипел Постук в ответ.

— Или следовало колчан-то из яковой кожи с горных ледяных вершин делать, тогда бы на тебе и следов магии было меньше, и яд почти так же удержался… В общем, сплоховал ты, Постук.

— А что же ты не выкинул стрелы, недородок? — спросил вдруг капитан кентавров.

— А вдруг бы он промахнулся, как на самом-то деле и не попал? — разумно объяснила ему Крепа. — Вот и не выбросил, рассчитывал вторично стрелять.

Постук обмяк, к тому же ему в его попытках вырваться все же изрядно досталось, ни кентавры, что схватили его вначале, ни тем более орки с ним особо не церемонились. Он даже встряхивался, пробуя сбросить боль и униженность. Но руки ему орки все же удерживали по-прежнему, и, хотя ноги его теперь твердо упирались в землю, вырваться все равно не удалось бы. К тому же и арбалетчиков вокруг было немало, не добежал бы он ни до речки, ни до леска с лагерем, даже если бы оказался вдруг резвее восточных аргамаков.

— Верно, Крепа, — согласился с доводом циклопы Плахт.

— А мне все равно ничего не будет, — вдруг взрыкнул Постук. — Мне это герцогом обещано, пусть и промахнулся я.

Крепа Скала мягко так, почти по-девичьи, но и внимательно посмотрела на командующего у себя где-то под ногами. Теперь не казалось, что она будет ему, Плахту Суровому, командующему герцогской армией, подчиняться везде, во всем и всегда.

— Плахт, так ведь герцог ему и приказал тебя застрелить.

Плахт словно бы очнулся в этот момент, выпрямился, насколько позволял ему рост, и махнул ей рукой:

— Пошли, Крепа, а вы… — Он обернулся и еще разок осмотрел всю живописную группу кентавров, орков и прочих подошедших офицеров. — Вы делайте с этим что хотите.

Они шли в палатку к Плахту быстро и молча, будто все понимали, что именно произошло. А ведь на самом-то деле не очень и понимали. Хотя теперь, Сухром был в этом уверен, очень многое в их отношениях изменилось. И главное, изменилось отношение командующего Сурового к этой армии, к герцогу и в его убежденности, что он возьмет Колышну, станет бароном и владетелем какого-то там поместья.

В палатке все: сам Плахт, рыцарь Сухром, Крепа Скала и оруженосец Датыр — расположились просто и непринужденно, будто и впрямь все домой вернулись, и некоторое время сидели и пили поднесенное денщиком вино молча. Верный Несвай откуда-то все уже знал.

— Все же я не понимаю, — проговорил наконец Плахт. — Я же служил честно, без затей, без интриг и прочей придворной придури… Может, ты объяснишь, рыцарь?

— Что тут объяснять? — отозвался Сухром. — Командиров армейских, кого солдаты по-настоящему слушают и подчиняются не только из-за денег, и прежде убивали, потому что такие опасны для любой власти, а особенно — для дурной и не слишком благополучной… — Он помолчал. — И хотя я тут не очень долго, но успел заметить… В армии тебя любят по-настоящему. Как думаешь, как бы на твое убийство отреагировали солдаты?

— Да они разнесли бы город… — высказалась Крепа.

— Ты, Скала, хоть и чувствуешь магию, но… — Рыцарь посмотрел на нее с неодобрением. — Они бы стали гадать, спорить, сомневаться, но главное — многие решили бы, что следует разбегаться. Тем более что такую штуку, как приказ самого герцога, скорее всего, Постук этот скрывать бы не стал.

— Он и сейчас не скрывал… — мерно уронил Датыр. — Но ведь город, Колышну эту, они бы в таком случае — не взяли.

— А если герцог с городскими старшинами уже обо всем договорились? — спросил Сухром. — Я не знаю наверное, но если они, городские эти, решили все же перейти под руку герцога, вот только просили, чтобы не было ни погромов, ни грабежей… А ты, — он указал своим стаканчиком с вином на командующего, — определенно говорил, что армия только и ждет, чтобы до добра, что в этом городе накопилось, добраться?.. Получается, что перед герцогом возникла дилемма, а именно — что более ценно: Плахт, которого и так могут убить и которого он, по всей видимости, не очень-то жалует, или город со всеми его обитателями, хозяйством и окрестными землями? Да еще армия, которой платить нужно, вот только нечем платить… И у которой только одна цель — этот самый город грабануть, как водится…

— Значит, я для герцога никакой ценности не представляю? — Плахт стал печальным. Медленно поднял голову. — Я бы мог, наверное, другого господина найти, с тем чтобы предложить свою службу, хотя… Верность свою сразу же, после всего, что тут случилось, предложил бы с большой осторожностью. Но со временем…

— Ага, — брякнул Датыр, — и добрая половина этой армии, разозленной на твоего герцога, перейдет с тобой, и чтобы новый прокорм найти, и чтобы с этим своим должником посчитаться… Да после этого только дурак бы дал за нынешнего местного герцога хотя бы ломаный медяк.

— Верно, — согласился Сухром. — Пожалуй, если бы ты нашел нового для себя суверена где-то поблизости, надежды на долговременное правление и тем более династию у местного герцога не особо просматриваются. А вот арбалетная стрела с ядом и магической отравой — и верное, и дешевое средство… Куда более дешевое, чем плата всей армии за победную войну.

— Ладно, рыцарь, — почти прорычал тогда Плахт. — Давай медальон, посмотрим, что и как с ним получится?

Рыцарь достал из внутреннего кармана своего колета мешочек, потом еще один поменьше, из которого выкатил на ладонь медальон с синим камнем. Плахт взял медальончик осторожно, так как понимал — эта штука может изменить всю его жизнь, и изменит…

Прямо здесь, в этот самый момент. Изменит все, к чему он, Плахт Суровый, привык, что приучен был делать и что полагал исполнять верно и достойно. Он покрутил темный кусочек железа с тусклыми серебряными насечками и с синим топазом в пальцах, вскинул голову.