Анатолий Нейтак - Камень и ветра 4. Поход за радугой Страница 52

– Боюсь, вы переоцениваете общительность некромантов. Вряд ли кто-то из моих деригских коллег наслышан обо мне… впрочем, меня знают некоторые достойные части Олшис, Сехем-ру и Эссаш, – добавил Стилет таким тоном, словно и впрямь только что вспомнил об этом.

Не помогла никакая выучка. Глаза управляющего на целую секунду округлились.

– Это меняет дело. Лучшей рекомендации, чем слово эйлони, просто не существует. Я наведу справки и, как только кому-нибудь потребуется ваша помощь, магистр, сразу дам знать.

– Заранее благодарю за помощь и понимание. До встречи, господин управляющий.

– У неё иногда бывают… припадки. Сейчас она понемногу оправляется после очередного. Но вы не беспокойтесь, это… не заразно.

Ложь, даже заранее продуманная и отрепетированная, никак не желала становиться гладкой. Клин даже сам не подозревал, насколько правдоподобно звучат его слова. С их мучительным смущением, с их натужным, на грани разлома, спокойствием. Невозможно было не поверить: да, действительно бывают.

И нет, ничуть не заразно.

– А кем вы ей приходитесь? Неужели… мужем?

Горничная спросила – и сама смутилась от собственной дерзости. Ну кем же ещё может быть этот южанин, раз до третьего этажа на руках донёс и так переживает?

Клин также смутился, но по совершенно иным причинам. И из-за смущения, не иначе, ответ вышел излишне резким:

– Нет. Я её ученик.

Ну да, как же. Здоровый мужчина, вольный охотник – и вдруг ученик какой-то тощей припадочной? Быть того не может!.. Впрочем, желание клиента – закон. Как повторяет госпожа старшая по этажу, если гость желает считать себя мокрицей, хорошо вышколенная горничная должна, не моргнув глазом, отвечать на каждое его требование:

– Разумеется, ваша членистость! Только платите в срок, ваше многолапие!

Впрочем, этот вольный охотник настолько-то дыроголовым не кажется. И лишнее доказательство тому – его следующий вопрос:

– Вам доводилось ухаживать за больными?

– Разумеется. У нас, в "Тихой гавани", каждая горничная обязана иметь соответствующий опыт. Новеньких, которым не доводилось приглядывать за недужными родственниками, хозяин отправляет на пару недель в городскую больницу вольнонаёмными санитарками.

– И как оно, в санитарках?

– Говорят, жутковато. Но я полтора года ухаживала за бабушкой: с того часа, как её хватил первый удар, и до самой кончины. Так что в больнице – слава Мелине! – не бывала.

– Это хорошо…

",.**,/.*.."

– Конечно, скажу, – Клин снова повернулся к горничной и сказал: – Должен предупредить ещё об одном. Игла – маг. Если она сделает что-нибудь необычное, сохраняйте спокойствие. Вредить вам она не станет.

"Маг?!

Помни: мокрицы всегда правы".

– Ясно. Что-нибудь ещё?

"*/.,.!"

– А тебе, – хмыкнул Клин, глядя на Иглу, – обязательно надо её разубеждать? Ладно, я пошёл. Вернусь через пару часов. Может быть, и позже. Пока.

Стилет нашёл его неподалёку от "Тихой гавани", в заведении под названием "Серебряный волк". Заведении, надо отметить, вполне достойном отдельного рассказа.

Хозяин обустроил это чистое и спокойное место в стиле, характерном почти исключительно для "вольных" городов южного Антарда. При маленькой кухне имелось несколько отдельных кабинетов, но большинство овальных столиков со стульями стояло прямо под открытым небом. Только треть столиков располагалась в тени большого матерчатого навеса, остальные не имели и такой защиты. При климате Дерига, постоянно подправляемом местными магами погоды (не эйлони, людьми), этого вполне хватало. Если дождь идёт не особенно часто и только ночами, а ветер никогда не бывает настолько сильным, чтобы поднять пыль – почему бы не поесть и не выпить вина прямо под открытым небом, подальше от кухонного чада и суеты тесных трактирных залов?

Правду сказать, в "Серебряного волка" приходили вовсе не за вином и едой. То есть и за этим тоже, но Стилет быстро сообразил, что к чему, стоило обратить внимание на повышенную концентрацию вооружённых мужчин расы людей в возрасте между 16 и 45. Похоже, в "Волке" коротали время между наймами вольные охотники. Здесь сбивались команды, заключались (а также перехватывались – куда без этого?) контракты, рассказывались истории и затевались споры. Вполне возможно, что иногда здесь высказывались оскорбительные предположения, ведущие к кровавым дуэлям. Но, насколько Стилет разбирался в принципах сообщества вольных охотников, прямо в "Серебряном волке" драк никто не затевал; для дуэлей также избирались места не столь неудобные. А уж любого дебошира со стороны, да хотя бы и компанию дебоширов, собирающиеся в "Волке" вышвырнули бы прочь в две секунды. Нейтральная территория для деловых встреч была слишком важна, чтобы вести себя в её пределах без оглядки на установленные правила.

На Стилета, как на потенциального работодателя, оглядывались. Кто-то откровенно, кто-то исподтишка, но полного равнодушия не проявил никто. Колоритный старик – одноглазый, со стальным крюком вместо кисти левой руки и гордо торчащей над плечом рукоятью изогнутого кавалерийского меча – встал из-за столика на самой границе тени от тента и сделал шаг навстречу вошедшему гостю.

– Вы кого-то ищете, господин маг?

– Благодарю вас, почтенный. Я уже нашёл. Клин!

Вольный охотник прервал разговор с парой коллег по "цеху", поднялся и подошёл.

– Пойдём.

– Куда?

– Туда, где нам заплатят деньги, дружок. Я нашёл клиента… вернее, клиентов.

Не задавая новых вопросов, Клин махнул рукой недавним собеседникам и отправился следом за некромантом.

– Что за клиенты? – спросил вольный охотник, когда они уже шли по улице.

– Семья торговцев. Муж, жена и сын. Сын тяжко болен. Почти неизлечимо. Светлые целители запрашивают сумму, которая семейству не по средствам: они и так уже спустили на лекарей и лекарства больше половины своего состояния, причём, если я что-нибудь понимаю, вдобавок влезли в долги. Зато ты станешь свидетелем ритуала, который в наши дни – огромная редкость.

– Что за ритуал? – спросил Клин. Объяснения Стилета его насторожили, даже встревожили. Уж больно голос у некроманта был… странный.

– Человеческое жертвоприношение.

– Что?

– То самое, – буркнул Стилет уже откровенно мрачно. – Недавно обнаружилось, что мать также больна, причём она-то неизлечима без всякого "почти". Некоторые виды атрофий, увы, неподвластны даже сильнейшей магии. Самое большее, что можно пообещать больной синдромом Мурта, – некоторое замедление развития процесса, скажем, полтора года жизни вместо одного, и облегчение страданий. Благо, ближе к финалу разрушение нервной ткани заходит так далеко, что болевые ощущения практически исчезают. Примерно как при проказе.