Ханец (СИ) - Абрамов Владимир "noslnosl" Страница 53

— Чжэцзянский фарфор!

Шун подошла к мужу вплотную и протянула стервозным тоном:

— Чего ещё ждать от испорченного ребенка?

— Это я испорченный? — поражённый, распахнул глаза он. — Ты разбила ценность, которая в будущем могла бы стоить целое состояние! Ханьский протофарфор второго века… Психованная псина!

— Псина?! — на голове взбешённой Шун зашевелились волосы, будто их наэлектризовало. — Вот как ты думаешь обо мне? Думаешь, я не помню, что ты меня похитил из родного дома? Думаешь, я забыла, что ты меня убил?!

— Если бы я этого не сделал, ты померла бы двести пятьдесят лет назад нищей крестьянской старухой. Я подарил тебе вечную молодость, научил всему, что знаю, подарил всего себя. С тобой невозможно жить! Ты командуешь, никогда меня не слушаешь и имеешь на всё своё мнение. Когда ты так изменилась? — задумался он. — Хм… Точно, это случилось после прорыва, когда ты открыла первые сиддхи. С тех пор ты изменилась.

— Я всегда была такой, бесчувственный чурбан! — громко воскликнула Шун. — Всегда! Только раньше я держала всё в себе. Всё!

Она застыла статуей. В её взгляде появилась стальная решимость.

— Шун…

— Пожалуйста, выслушай, — стал ледяным её голос.

— Слушаю, — у Хенга появилось плохо предчувствие.

— Дело не в шторах, Хенг, и не в музыке.

— Тогда в чём? Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.

— Я ухожу от тебя. И не смей удерживать меня силой. Ты знаешь, что теперь я уже не та маленькая слабая крестьянка Ли Шун.

— ЧТО?! — Чжао будто окатило ледяной водой.

Шун молча развернулась и стремительно зашла в дом. Вскоре она покинула его с большой котомкой за спиной и с мечом на поясе. Огромными прыжками по десять-двенадцать метров, смягчая приземления левитацией, она поскакала вниз по пологому горному склону в сторону поселений.

Шокированный Хенг, застыв соляной статуей, провожал спину быстро удаляющейся супруги, с которой прожил вместе триста лет. Ему не верилось, что это происходит на самом деле. Казалось, будто это страшный кошмар. Но когда он ущипнул себя, то почувствовал боль и не проснулся. Солёные слезы побежали у него по щекам.

— Больше никаких бессмертных жён! — твёрдо решил он, до хруста сжав кулаки. — Заводить бессмертную жену — непоправимая ошибка.

У мужчин зачастую есть алгоритм, по которому они действуют, когда их бросает жена. И неважно, сколько лет они пробыли в браке: год, десять или триста. Это всегда болезненный удар по мировоззрению и самолюбию. Единственное, что отличало Чжао от других мужчин — возраст, но это мало что значило.

Как и прочие брошенные мужчины, он решил напиться. Но дома он алкоголя не держал, поэтому пришлось спускаться с горы к людям.

В ближайшей деревне быстро закончились все запасы алкоголя, что вначале обрадовало местных жителей, ведь они на его продаже неплохо заработали, потом их же это опечалило, ведь самим пить ничего не осталось. А так хотелось отпраздновать удачный визит травника с гор, слухи о котором передавались в местных деревнях из поколения в поколение.

Не просыхая и имея небольшой запас «топлива», Хенг в поисках дополнительной дозы бухла выдвинулся в город. Так он в своём алкогольном турне добрался до недавно появившегося города Чэнду. И что поразительно — за время путешествия он почти ни разу не протрезвел, умудряясь напиваться по несколько раз в день.

Такой режим употребления алкоголя привёл к быстрому опустению карманов. Но даже закончившиеся деньги его не остановили. Он подобно опытному забулдыге начал в трактирах травить байки, которых знал множество. Это и легенды прошлого, и вольный пересказ рассказов и фильмов будущего. За интересные истории ему наливали от души.

Люди любят зрелища и готовы за них щедро платить. Конечно, когда желудок требует хлеба, то не до зрелищ. Но когда он набит, то появляется желание найти развлечение, а с этим в древние времена было туго. Самым большим событием во всех местах являлась казнь. Посмотреть на неё собирались толпы народа, словно на концерт в честь дня города. А тут такое чудо: сказитель, который рассказывает невероятные истории про людей будущего, летающих по небу и покоряющих космос, про вечно молодых остроухих эльфов из другой вселенной, про воинов-колдунов, живущих в скрытых деревнях, про похожего на человека голема, который прибыл в прошлое, чтобы спасти хозяина-избранного и вместе с ним весь мир от разумного колдовского артефакта, созданного злыми колдунами.

В том трактире, в котором появлялся Чжао, собиралось целое столпотворение. Сидеть там было негде, но люди выпивали даже стоя, при этом никто не жаловался. Трактирщики это дело подметили и сами наперебой зазывали Хенга к себе и подливали ему крепкого рисового вина.

И вот в очередном трактире Чэнду начала собираться толпа мужиков, чтобы послушать интересные истории. Хенг опрокинул в себя далеко не первую за день чашку рисовой водки, как неожиданно его организм привычным образом содрогнулся. Мужчина поднял мутные глаза и встретился взглядом с серьёзными серыми глазами двухметрового бугая с могучей мускулатурой и взором убийцы. Так-то с виду типичный китаец: брюнет, раскосые глаза. Просто невероятно крупный, даже выше и мускулистей Чжао, который до этого себя считал высоким парнем и на недостаток мускулатуры не жаловался. Парень был в ламинарной броне сотника и держал правую ладонь на рукояти меча.

— Я Ши Юншэн, — пробасил он, грозно сузив глаза.

— Я не буду с тобой сражаться.

— Тогда я прирежу тебя! Ты знаешь правила? Представься и иди со мной!

— Я не играю в вашу Игру, так что залезь в ослиную задницу, пёс!

Меч Юншена в оглушающей тишине шокированных посетителей таверны с шорохом покинул ножны.

— Ты сам выбрал свою судьбу!

Глава 22

Шатаясь, словно ива на ветру, Хенг поднялся на ноги. На фоне амбала он смотрелся подростком рядом с взрослым мужчиной. Обычно на его фоне так выглядели простые люди.

— Погоди. Постой. Ты же этот, игрок? Правила соблюдаешь, все дела?

— Ну!

— Так давай я всё же представлюсь, и мы выйдем на улицу.

— Давай, — согласился бугай и первым покинул трактир.

Следом за ним на улице оказался бывший сотник, за ним потом повалила толпа гуляк.

— Чжао Хенг, ханец, — дыхнул он концентрированным перегаром, от которого Юншэн поморщился и отступил на шаг назад.

— Империи Хань больше нет. Сейчас ты находишься в прекрасной стране Чжао.

— Плевать — я ханец! И нечего хвалиться тем, что вы просрали такую империю.

— Где твой меч, ханец? — поморщился на правдивые слова Ши. От прежней империи остались жалкие ошмётки на юге и юго-востоке, а северные территории были захвачены шестнадцатью объединёнными племенами кочевников, защититься от которых не помогла Великая стена, которую предки строили столетиями.

— Я его пропил! — он смачно рыгнул и почесал задницу, чем разозлил своего противника.

— Тогда я тебя зарублю как бродячего пса! — басовито пророкотал бугай.

Небольшая площадь перед трактиром, черепичная крыша которого нагрелась от яркого солнца, наполнилась людьми. Стоило здоровяку взмахнуть мечом, как все зеваки рассыпались по сторонам и прижались к стенам. Никто не желал стать случайной жертвой.

У зрителей не имелось ни единого сомнения в том, кто победит в этом поединке. Они лишь строили предположения, как именно погибнет пьянчуга. Победитель настолько же очевиден, как и то, что облака плывут по небу, а река течёт по земле. Сотник крупнее, в стальном ламеллярном нагруднике, в конусном шлеме, с наручами, поножами и с мечом, а главное — трезвый. А сказитель, одетый в потрёпанную и подранную крестьянскую мешковину, во-первых, безоружен, во-вторых, пьян в зюзю. Он едва держался на ногах и качался так, словно вот-вот упадёт и больше не встанет, и никакой меч для этого не понадобится. Зрители мысленно болели за рассказчика, поскольку он был им понятен и близок: пил, как они, ведал удивительные истории. При этом они понимали, что сотник в своём праве, поскольку он представитель власти. Конечно, по закону вроде как нельзя даже солдату зарубить первого встречного, но фактически, кто за убийство пьянчуги накажет целого сотника?