Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 53

Интерес Конрада к наёмнику иссяк, по крайней мере, так решили Феррара и Светелко. Дингер, правда, заподозрил неладное и насторожился: такое назойливое любопытство было несвойственно младшему сыну барона Герхарда.

Вниманием Конрада вскоре завладело другое существо: большая серая кошка. Просунув толстую лапу в щель приоткрытой двери, она расширила узкий вход, бесшумно проскользнула в комнату и нырнула под стол. В этой корчме она жила со дня своего рождения, повидала много разных посетителей и научилась безошибочно различать три вида людей: тех, кто пинает, тех, кто не замечает и тех, кто кормит. Кормили, чаще всего, женщины и дети, хотя последние, кроме того, ещё и донимали глупыми злыми проделками. Чутьё подсказывало ей, что из четырёх пар ног, о которые она с мурлыканьем начала тереться, одна принадлежит хотя и совсем юному, но доброму человеку, относящемуся к третьему виду. Обладатель самых маленьких ног вёл себя как взрослый, и опасаться его не было причин. Кошка привстала на задние лапы и положила передние ему на колени. Он почесал её за ухом, а потом наклонился и подхватил её под брюхо. Кошка удивлённо мяукнула, но мальчик ласково обнял её и погладил по спинке.

Феррара неодобрительно покачал головой.

— Ваша светлость, кошка линяет. Посмотрите, у вас весь рукав в шерсти.

Конрад беспечно улыбнулся, наслаждаясь сознанием своей безнаказанности. Ювелир брезгует животными? Ничего, потерпит! Терпят же другие его отвратительных слуг!

Конрад нехотя отпустил кошку, бросил ей кусок мяса со своей тарелки и нарочито небрежно отряхнул с рукавов две-три шерстинки. Его так и подмывало сказать какую-нибудь грубость, например: "Ваш парик линяет сильнее", но парика на ювелире не было.

Феррара с сожалением наблюдал, как кошка, хищно урча, поглощает оплаченную им жареную свинину. Он чувствовал, что мальчик уязвлён замечанием и может в ответ сказать или сделать что-либо оскорбительное, поэтому трогать его не стоит. Воспитание детей — едва ли не самое тяжкое бремя, возложенное Господом на человека. Для барона Норденфельда оно, видимо, оказалось непосильным…

После обеда Светелко пошёл взглянуть, как разместились слуги и наёмники. Гроза прошла, но дождь не утихал. Конрад играл с кошкой, уча её ходить на задних лапах. Бедная животина покорно сносила это издевательство.

Дингер достал из кармана трубку и закурил. Поглядывая на него, Феррара старался угадать, отчего в своей свите, где были вполне достойные люди, например, Ян, Конрад любил и ценил единственного человека, который не заслуживал доверия. Не секрет, что детей привлекает зло. Много ли времени пройдёт, прежде чем Конрад разочаруется в своём любимце? Этот Дингер, судя по всему, никогда не слыхивал о порядочности и верности. Было бы интересно при случае побеседовать с ним о его господах…

Часа через два дождь прекратился.

— Радуга, — сказал Дингер.

Конрад бросился к окну. Между вершинами холмов выгнулась прозрачная цветная арка. Тёмно-синяя, с сизым отливом туча уходила, оставляя в светлеющем небе след из лёгких, как дымные кольца, облаков.

— Не пора ли ехать, ваша милость? — обратился Дингер к Ферраре. — Лошади передохнули. Мы тоже.

Ювелир ответил с любезностью, которой удостаивал лишь самых приятных ему людей:

— Если дорога впереди достаточно хорошая и можно надеяться, что её не размыло дождём, то господин Светелко, наверное, уже распорядился закладывать экипажи.

— Пойду взгляну, что он там делает. — Дингер вышел.

Конрад выскочил следом. В общей комнате служанки убирали со стола. Свита Норденфельда, люди Феррары и Светелко готовились к отъезду. Со двора доносились голоса, скрип сёдел. Всхрапывали и недовольно ржали лошади.

— И куда так спешат? — сказал корчмарь пожилой женщине, протиравшей стойку. — Что за радость месить грязь на размытой дороге?

Женщина молча пожала плечами.

Конрад вышел на крыльцо и беспокойно оглядел двор. Дингера нигде не было видно. На ступеньках сидели двое наёмников Феррары. Один из них — высокий, рыжебородый — окинул Конрада бесцеремонным взглядом и хихикнул:

— Прыгай сюда, зайчик!

Не зная, как ответить на грубость тупого простолюдина, Конрад сделал вид, что не услышал его слов.

— Не трогай крошку, — сказал второй наёмник. — Это важная персона. У него карета в золоте и имя длиннее, чем он сам от макушки до пяток.

Чтобы спуститься во двор, надо было заставить болтунов посторониться. Конрад не стал рисковать. Если бы они попытались столкнуть его со ступеней или выкинули бы что-нибудь ещё, он не имел бы права оставить оскорбление без ответа, но что он мог сделать против двоих мужчин? Сдержав гнев, он вернулся в общую комнату и дождался Феррару.

— Я провожу вас к карете, ваша светлость, — сказал ювелир. — И впредь вам лучше не ходить одному среди этих людей. Будьте осторожны.

Они шли, словно через лес, между вооружёнными наёмниками, провонявшими потом, табаком и пивом, между беспокойными лошадьми, ожидающими своих хозяев, и всадниками, уже готовыми в путь. Кареты стояли за воротами одна за другой: средних размеров, тёмная с полустёртой позолотой на виньетках — Норденфельда и большая, добротная, украшенная резьбой и фигурками языческих богов — Феррары.

Дингер сидел в карете. Увидев Конрада, он открыл дверцу, протянул ему руку:

— Прошу, ваша светлость.

Невоспитанность слуги, оставившего своего маленького хозяина одного в корчме, а теперь поленившегося выйти из кареты, чтобы помочь ему подняться на высокую подножку, возмутила Феррару. Забыв о своём интересе к Дингеру, он уже собирался отругать его, но тут сам Конрад выкинул такое, что даже Дингер изумился.

Неподалёку от них конюх, работающий при корчме, седлал гнедую лошадь Хасана. Её хозяин стоял рядом, поддерживая повреждённую руку, и зло поглядывал на форейтора Норденфельда. Ханзель тихонько насвистывал деревенскую песенку о любви, не обращая внимания на своего недавнего противника.

К ужасу Феррары Конрад, уже собиравшийся сесть в карету, вырвал руку из руки Дингера и решительно направился к Хасану.

— Ваша светлость! — ювелир поспешил за мальчишкой. Даже в присутствии своего хозяина наёмники были немногим безобиднее диких зверей.

Конрад не остановился и не ответил. Приблизившись к насторожённо следящему за ним Хасану, он протянул ему кинжал и, глядя прямо в глаза опешившему наёмнику, ровным и твёрдым голосом произнёс: