Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 54

Конрад не остановился и не ответил. Приблизившись к насторожённо следящему за ним Хасану, он протянул ему кинжал и, глядя прямо в глаза опешившему наёмнику, ровным и твёрдым голосом произнёс:

— Возьми своё оружие и впредь не обнажай его против моих людей. Они служат мне, и я, их господин, прошу твоего прощения за обиду, которую они тебе нанесли.

— О, мой Бог! — только и сумел вымолвить Феррара. Конрад обернулся к нему:

— Переведите мои слова, сударь! Он меня не понимает.

— Вашу светлость трудно не понять.

— Переведите!

Феррара перевёл, слыша себя будто со стороны. В горле у него пересохло так, словно он несколько часов мчался верхом по пустыне. Хасан взял кинжал и поклонился Конраду.

— Пойдёмте, ваша светлость. — Феррара хотел взять своего младшего спутника за плечо, но почему-то не решился.

О чудо: Дингер ждал, стоя у открытой дверцы кареты, как и положено воспитанному слуге. Но когда Конрад остался с ним наедине в тесном пространстве пыльного экипажа, старый головорез забыл о хороших манерах.

— Напрасно вы отдали кинжал. Победители не возвращают трофеи побеждённым.

Конрад хмуро взглянул на слугу.

— Молчи! Я знаю, что делаю. Мне не нужны ссоры между вами и слугами Феррары. Его разбойники перебьют вас. Лендерта уже убили. Я не хочу потерять ещё и тебя.

— Вы, ваша светлость, иногда бываете чертовски легкомысленны, а иногда слишком осторожны. С чего вы

взяли, что Лендерт убит? Может быть, он давно ждёт нас в Праге.

Конрад отвернулся к окну, не желая продолжать этот разговор.

Глава 11

В гостях как в плену

Ехали долго, до самого вечера. Только раз сделали небольшую остановку в безлюдной местности, где дорога углублялась в лес. Лошадей не распрягали. Конрад и Дингер вышли из кареты и побродили по лесной опушке, разминая ноги. Оба были довольны тем, что ни Феррара, ни Светелко к ним не присоединились.

Дингер дивился необщительности своего маленького спутника. Он думал, что Конрад всю дорогу будет донимать его болтовнёй и глупыми капризами, но мальчик молчал. О чём с ним разговаривали Микулаш, Лендерт и Фриц? О чём с ним вообще можно было разговаривать? Его мысли блуждали где-то далеко. Он словно спал с открытыми глазами. Вероятно, сказывалась усталость, которую сам он не осознавал. Подобные тонкости не интересовали Дингера. Лодыжка, которую старик вывихнул на ячменном поле, всё ещё болела, и для него было счастьем то, что ему не приходилось много двигаться.

Несмотря на неприязнь к Норденфельдам, он не мог не признать, что младший из них любит его и беспокоится о нём больше, чем о других слугах, но господским милостям бывший солдат предпочитал свободу. Часть денег, которые барон дал сыну в дорогу, исчезла вместе с Лендертом, остальные Дингер припрятал, и Ян пока не спрашивал о них. Пан Мирослав был так щедр и любезен с маленьким Норденфельдом, что обеспечил его не только надёжной охраной, но и приличной суммой на дорожные расходы, поэтому платы за обед и отдых в корчме с людей Конрада никто не спросил. Тем не менее, Дингер не доверял ни Светелко, ни его господину и обдумывал побег.

На ночлег остановились в большом селе. На постоялом дворе не было места для такого количества гостей. Пришлось устраиваться, где и как придётся: в конюшнях, в чуланах, в сараях. Ханзель и ещё двое слуг Норденфельда решили заночевать в повозке с багажом, чтобы хозяйское добро было под присмотром. Дингер хотел присоединиться к ним. Повозка стояла во дворе почти у самых ворот. Лучшей возможности для бегства ждать не приходилось, но Конрад не мог позволить своему любимцу спать под открытым небом на вещевых мешках.

— Ты забыл, что должен помочь мне раздеться и умыться перед сном? Теперь это твоя обязанность. И ночью ты можешь мне понадобиться. Должен же кто-нибудь охранять меня от людей Феррары!

Дингер чертыхнулся про себя. Из-за тесноты господам предстояло провести ночь в одной комнате, деля на троих не слишком широкую постель, что весьма затрудняло для него выполнение своих обязанностей. В лучшем случае Феррара и Светелко разрешили бы ему прикорнуть на полу у двери.

— Ваша светлость, в дороге приходится мириться с неудобствами. Я помогу вам раздеться, но ночевать в одной комнате с вами, боюсь, мне не посчастливится.

— Тогда и я не лягу в доме, — заявил Конрад. — Я хочу спать во дворе, в повозке или на крыльце — мне всё равно.

Дингер рассмеялся.

Услышав их спор, Феррара понял, что должен вмешаться.

— Вашей светлости не следует пренебрегать удобной постелью. Ночь будет прохладной, возможно, пойдёт дождь. Слуги найдут, где укрыться, в крайнем случае, спрячутся под повозкой, но вы, ваша светлость, едва ли уснёте в грязи и холоде на голой земле.

Конрад уступил. Он устал от непривычно долгой и тяжёлой дороги. У него не было сил спорить. Он сел на лавку в общей комнате и, пока Феррара и Светелко договаривались с хозяевами постоялого двора об ужине и ночлеге, задремал, облокотившись на стол. Дингер исчез тихо и незаметно, словно растворился в вечерней мгле. Заметив, что мальчик снова остался один, Феррара подошёл и ласково погладил его по голове. Конрад вздрогнул, точно его ударили, и с ужасом взглянул на ювелира. Феррара смутился:

— Простите, ваша светлость, я не хотел вас напугать.

…Дикий зверёныш. Можно подумать, что этого ребёнка дома истязали…

Конрад тревожно оглядел комнату.

— Где Дингер?

— Ушёл. Вы сами его отпустили.

— Я не помню… Что же я буду делать без него?!

— Вы не одиноки, ваша светлость. Я и господин Светелко будем рады оказать вам любую услугу.

— Лучше бы я сейчас ехал в Баварию вместе с Лендертом, — тихо прошептал Конрад, но ювелир не расслышал его слов.

Ужинать пришлось вместе со слугами и наёмниками. Феррара и Светелко были очень недовольны. В общей комнате стоял такой шум, что беседовать было почти невозможно. От горящих на стойке и двух длинных столах сальных свечей чада было больше, чем света.

Конраду не хотелось есть — только пить. Он попросил воды. Ему принесли наполненную до краёв глиняную кружку, настолько тяжёлую, что он был принуждён держать её обеими руками. Это его рассердило. Он отошёл к окну и пил стоя, отвернувшись от сидящих за столами. Он чувствовал себя неловко среди взрослых чужих людей. Ему чудилось, что все они смотрят на него снисходительно и посмеиваются над ним.