Сергей Булыга - Черная сага Страница 56

– Эй! – крикнул я. – Погодите! Возьмите и меня с собой!

Незнакомые люди тотчас замолчали, а потом один из них спросил:

– Ты кто такой?

– Айга, стрелок, – сказал я.

Они некоторое время совещались между собой, а потом уже другой голос спросил:

– Это не ты ли был у Гуннарда и очень метко бил воронов, а после, не побоявшись, пометил копьем самого Вепря?

– Да, это я!

– Ну а сейчас ты куда собираешься?

– В Чертог. Хальдер Счастливый звал меня. И я очень спешу!

И мне ответили:

– Ну что ж, неплохо сказано. Иди! Мы ждем тебя.

И я пошел к ним, взошел на корабль. Было совсем темно, я ничего не видел. Даже весло, и то я нашел только на ощупь. И тотчас же:

– Р-раз! – крикнул кормчий. – Р-раз! Р-раз!

И мы гребли, гребли, гребли, гребли! Пот застилал мне глаза, я задыхался…

А вот усталости я совсем не чувствовал! И думал, что так можно грести и день, и два, и пять. А хоть бы и всю жизнь! А жизнь здесь бесконечная, потому что здесь нет смерти, нет никакой усталости, нет робости, нет ничего! Так что греби, ярл Айгаслав, спеши, Чертог зовет тебя, ждет Хальдер, хей! И я, как и все остальные, греб, греб, греб, греб. Корабль шел легко, не рыскал, а ветер был попутный, ровный. А вот уже и тьма мало-помалу разошлась и небо стало серым. Но серым оно было не от того, что оно было затянуто тучами, а просто там, в том небе, солнца не было. Совсем! Также и тамошнее море было серое, и серым был наш корабль, и только в серое были одеты мои спутники. И серыми были щиты, и серый парус, серые весла. И сам я был таким же серым! В другой бы раз я, может быть, и оробел, но здесь – то есть там, где я был тогда – нет места робости. Нас, знал я, впереди ждет Чертог! И Хальдер! Он там сидит в богатой, ярко освещенной горнице, пирует, вспоминает о былом, он сыт и пьян. А здесь пока…

Здесь, впереди, прямо по курсу нашего корабля, уже виднелась черная полоска берега. Берег был низкий и, наверное, болотистый.

– Р-раз! – командовал кормчий. – Р-раз! Р-раз!

И мы гребли. Потом, немного погодя, увидели: над берегом поднялся черный дым.

– Ага! – воскликнул кормчий. – Нас заметили! Р-раз! Навались! Р-раз! Не скучай! Нас ждет Чертог!

И мы прибавили, гребли быстрей, еще быстрей, потом еще. Теперь, с каждым гребком вставая со скамьи, я четко видел, как на берегу забегали.

– Р-раз! – надрывался кормчий. – Р-раз!

Весла мелькали очень быстро! А на берегу уже стояли в линию. Они и луки уже подняли…

А после вж! Вж-вж! Вж-вж! – в нас полетели стрелы. Тот, кто сидел возле меня, вскочил… И с хрипом повалился на скамью – стрела пробила ему грудь. Досталось и другим. И продолжало, продолжало доставаться! А кормчий:

– Р-раз! Р-раз! Р-раз! Чертог! Хей! Хей! – кричал.

И мы гребли. И догребли-таки! Под днищем заскрипел песок, корабль накренился, замер.

– Хей! Хей! Чертог!

Мы стали прыгать за борт. А они все стреляли, стреляли. Мы вышли на берег. Они нас там встретили. Но мы были напористей и злей – и они побежали. Мы гнали их, рубили. А берег там и вправду был болотистый, никто из них не убежал – все полегли. Когда же битва кончилась, я думал, что сейчас начнут грабить убитых – срывать с них обручья, перстни, амулеты…

Но нет, никто там никого не грабит – нет там такого обычая. Кормчий убрал меч в ножны и велел, чтобы мы скорее строились в походную колонну. Мы построились. Я посчитал – из сорока нас теперь оставалось только двадцать. Ну что ж, подумал я тогда, значит, не каждому дано пройти весь этот славный путь до конца!

– Хей! – крикнул кормчий, и мы двинулись…

В болото. Болото было топкое и смрадное. Мы по нему шли очень долго. Шли и шли! Тропа сильно петляла. Здесь, на земле, я быстро бы выбился из сил, а там мне было все равно, сколько идти – я там не чувствовал никакой усталости. Зато я видел, что чем дальше мы идем, тем небо над нами становится все светлее и светлее. Что ж, это добрый знак! Вот только мои ноги с каждым новым шагом все глубже и глубже проваливались в топь.

А после где-то далеко впереди раздался дикий вой! А после топот и ржание! Но это, повторяю, было где-то там, далеко впереди, а сам я, увязший по пояс в болоте, видел только кочки да кусты да спину идущего впереди меня воина. Я поднял меч, прикрыл им голову…

И вдруг уже совсем недалеко раздался пронзительный визг! И топот! Ржание! И свист мечей! Это отряд вооруженных всадников галопом мчался по болоту. Прямо на нас! Очень быстро! Я попытался увернуться – не успел, и мне – копытом в грудь! И я упал. А мне – по голове копытом! По спине! Еще! Еще! Еще!..

А после опять стало тихо. Я осторожно поднял голову и осмотрелся. Это было то же самое болото. Но никого там видно уже не было. А остальные где, подумал я. Я что ли, один остался?! Но тут раздался голос кормчего:

– Хей! – крикнул он. – Хей! Есть кто-нибудь?

Мы стали откликаться:

– Есть. Есть. Есть…

А шестерых не досчитались. И дальше двинулись. Еще прошли…

И снова наскочили всадники. На этот раз я успел выбраться на кочку, рубился с ними, одного убил. А после сам упал, меня опять топтали…

Но после, когда все затихло, я опять ответил кормчему:

– Есть. Жив.

На этот раз нас уцелело всего пятеро. Но мы опять построились, пошли…

И сразу опять раздался топот! И опять они один за другим наскакивали на меня и рубили меня, а я отбивал их удары – и они или падали в грязь и в ней тонули, или скакали мимо меня дальше, а на их месте появлялись новые – и с новой силой рубили меня, а я отбивался, и они одни исчезали, а другие появлялись и опять рубили, а я опять отбивался, а они опять, а я опять! И так продолжалось, как мне показалось, достаточно долго, а они все рубили, рубили меня – и я не удержался и упал. В глазах у меня тогда стало совсем темно, а в ушах гремел гром. А еще я лежал лицом в грязь и задыхался, потому что мне уже было нечем дышать. Но я думал, что, может, это даже к лучшему, если я сейчас совсем задохнусь, потому что у меня уже все равно не осталось никаких сил, так что если они опять вернутся сюда, то я уже даже не смогу просто подняться им навстречу, не то что поднять на них меч. Вот о чем я тогда уже думал! Но тут вдруг прямо надо мной раздался голос кормчего:

– Айга, смотри! Чертог! Айга, вставай!

Чертог, подумал я. Потом подумал: значит, это правда. Потом еще подумал, что я помню, какой он из себя. Ольми мне когда-то рассказывал, что там неведомое множество покоев, и всюду на скамьях лежат пуховые подушки, а на стенах висит много всякого оружия, и там в каждом покое разведен огонь, на котором жарится где мясо, а где рыба, а на столах там в превеликом множестве расставлены самые крепкие вина и самые жирные закуски. И всюду чисто прибрано…

А я лежал в болотной грязи и не мог даже пошевелиться. Я даже не мог открыть глаза. Тогда кормчий перевернул меня на спину и рукавом утер мне лицо. Но я по-прежнему лежал совершенно неподвижно и ничего вокруг не видел. Тогда он пальцами открыл мне глаза…