Сергей Булыга - Черная сага Страница 55

Что во главе богатого пиршественного стола, на почетной скамье, сидит ярл Айгаслав – живой и невредимый!

4

Все они, как бараны, столпились во входных дверях. Никто из них не решался даже близко подходить к столу. Поэтому я сразу понял, что они знают, кто я такой и откуда я теперь явился. Мне стало смешно, я засмеялся. А после встал и сказал:

– Нож уже в мясе, вино уже в роге. Чего еще?

Они по-прежнему стояли.

– Я жду, – напомнил я.

Только тогда они прошли к столу, расселись. Моя жена села рядом со мной. Акси стоял возле меня.

– И ты тоже садись! – сказал я.

Акси кивнул – все передвинулись – и он сел рядом с нами. Тогда я еще раз – и очень пристально! – осмотрел собравшихся и сказал:

– Вы, я догадываюсь, знаете, кто принимает вас за этим столом.

– Возможно, что и так, – после некоторого молчания сказал самый старший из них. – Мы слышали, что прошлой осенью сюда явился человек, который именовал себя Айгаславом, ярлом Земли Опадающих Листьев. Ты на него похож.

– Да, – усмехнулся я, – и это я и есть. А как мне вас именовать?

Тогда самый старший из них назвал себя Аудолфом Законоговорителем. А после мне представились Лайм Деревянная Борода и Гьюр Шестирукий. А прочие – дружинники, бонды и арендаторы – смолчали, это по обычаю. Так, хорошо! И я спросил:

– И что же привело ко мне тебя, почтенный Аудолф, тебя, почтенный Лайм, а также и тебя, почтенный Гьюр?

За всех троих опять ответил Аудолф:

– Сказать по правде, мы явились не к тебе, а к Сьюгред, дочери покойного Торстайна, так как она хоть и не является его законной наследницей, однако отвечать за все его долги и обязательства придется ей и только ей. А ты… Пусть ты и именуешь себя Айгаславом, но это только пустые слова. Это во-первых. А во-вторых, в Счастливом Фьорде ты – никто. Ты, может, вообще не человек.

– Ха! – гневно вскричал я. – Не думаешь ли ты, почтенный Аудолф, что оскорблять хозяина – это весьма неучтиво с твоей стороны? За это можно поплатиться головой!

Я встал, взялся за меч. А Аудолф без всякой робости ответил:

– Ты, конечно, можешь убить меня. Ты даже можешь убить всех здесь сидящих. Но это ничуть не приблизит тебя к тому, чтобы мы посчитали тебя равным себе. Ибо все мы – живые люди, и собрались здесь для того, чтобы вести между собой тяжбы. В законе так и сказано: тяжба – дело живых. А ты – сам знаешь кто! Подземный человек увел тебя в скалу и, значит, ты умер для нас, ибо если кто-то оттуда порой и возвращается, то это уже не живой человек. И ты такой же – не живой. Теперь можешь убить меня, или убить нас всех, но все равно равным с нами мы тебя не посчитаем!

Я усмехнулся, я не оробел. Я ведь заранее знал, что примерно так оно и будет. И знал, как надо на это отвечать. И я ответил:

– Не в моем обычае перед кем-то оправдываться. Я знаю, кто я есть, и что мне принадлежит. Я – ярл Айгаслав, я живой человек, Счастливый Фьорд – это моя земля, Сьюгред – моя жена, а Акси – мой окольничий. Но, делая снисхождение к твоим сединам, Аудолф, я расскажу тебе и всем твоим сородичам, куда увлек меня подземный человек и как я после оттуда выбрался. Ну а когда вы узнаете, кто именно посчитал возможным сохранить мне жизнь, то, думаю, тогда вы с превеликим удовольствием согласитесь вести со мной тяжбы.

– Возможно, что и так, – с опаской сказал Аудолф. – Итак, мы слушаем.

И я взялся рассказывать. Теперь, вспоминая свой тогдашний рассказ, я должен признаться, что кое-что я тогда не договаривал, поэтому на этот раз я расскажу все заново. Итак, меня окликнул странный низкорослый человек, и я вошел в скалу. Каменная дверь за мною с шумом затворилась…

И наступила тишина. А тьма вокруг была такая, как будто меня и впрямь замуровали в стену. А ждал-то я, увы, совсем иного! Ольми не раз рассказывал, что Там он попадет в богатые и ярко освещенные палаты, где в каждой горнице стоят накрытые столы, за которыми пируют самые отважные воины. Им там вольготно и весело: устав от еды и питья, они встают из-за столов и рубятся, и падают убитыми, и наступает ночь, а утром они вновь встают живыми, невредимыми и вновь садятся пировать, а после вновь берутся за мечи – и так будет всегда, пока стоит земля и светит солнце. А куда попал я? Вокруг было темно и тихо. Я еще немного постоял, прислушался, но ничего не услышал. И тот, кто заманил меня туда, тоже молчал.

– Эй, странный человек! – гневно воскликнул я. – Ты где?

Но он мне не ответил. Быть может, если бы я начал умолять его и унижаться перед ним, то он и отозвался бы. Но это не по мне! Хальдер призвал меня – и я его найду, чего бы это мне ни стоило, подумал тогда я. Поэтому, призвав Хрт и Макью в заступники, я пока пошел просто вперед, наугад. Тьма, повторю, стояла непроглядная, а место, в котором я оказался, было неровное и каменистое, поэтому я то и дело оступался и падал в глубокие ямы, а то натыкался на встававшие на моем пути валуны. Но я не останавливался – шел. И сколько я так шел, я не знаю, ибо там, где я был, нет времени, и там, наверное, можно плутать до той поры, пока стоит земля, и лишь тогда, когда она развалится и разлетится на куски, а наш Великий Хрт…

Но дальше я подумать не успел, потому что мне вдруг почудилось, что где-то очень далеко впереди раздаются тяжелые удары молота. Мне сразу вспомнились рассказы о тех несчастных, которые обречены подземцами на рабство, поэтому я замер и прислушался. И я тогда долго стоял и долго слушал… И догадался, что это вовсе не молот. А это гремит меч! Меч рубит по скале. И голос этого меча мне хорошо знаком! Потому что это меч Лузая! Значит, Лузай, зовет меня, подсказывает мне путь. Вот только к добру ли это? Потому что это теперь, когда я знаю, как погиб Лузай, то я знаю и то, что он мне не враг, что он ушел туда только затем, чтобы спасти меня. А тогда ведь я этого не знал! Но тогда я подумал так: что мне суждено, то все равно сбудется – и повернул туда, откуда слышались удары меча. Было по-прежнему темно, тропа была очень неровная, она сильно петляла между скал, однако Хрт поддерживал меня, и поэтому я ни разу не упал.

Вдруг меч затих. Но зато я тогда уже ясно слышал шум прибоя. Что ж, хорошо, подумал я с радостью, прибой – это море, а море – это широкая, открытая дорога. Значит, Лузай был настоящим воином, он спас меня, и если я вернусь, то обязательно отблагодарю его самым щедрым образом. Так тогда решил я. А так это было уже довольно-таки близко от берега, то сквозь шум прибоя я еще услышал множество рассерженных, невнятных голосов. Судя по тому, что мне удалось разобрать, я понял, что это какие-то мне незнакомые люди готовятся к отъезду и уже грузят последнюю кладь на корабль. Вполне возможно, что им со мной совсем не по пути. Однако, что еще возможнее, другого корабля мне здесь вообще никогда не дождаться! Поэтому: