Тим Пауэрс - Черным по черному Страница 57

Даффи проводил взглядом Аврелиана и пожал плечами.

— Значит, оно легко, — заметил он, — ибо вместо меня, безусловно, нашли кого-то еще.

КНИГА ТРЕТЬЯ

И был в ту ночь над равниной грохот, точно сошлись великие воинства, и блуждающие огни, коим нет объяснения, и диковинные небесные знамения.

Глава 15

Кромка прямоугольника, образованного на оштукатуренной стене лучами послеполуденного солнца, сдвинулась еще на несколько дюймов, и Брайан Даффи чуть приподнялся, чтобы убрать в тень лицо — еще немного, и укрыться от надоедливого солнца можно будет, только растянувшись на скамье, под нижней границей света и тени.

— Так берешь или нет? — уже нетерпеливо повторил стоящий в дверном проеме юнец. Он поигрывал бечевкой с привязанной на конце маленькой человеческой фигуркой серого цвета.

Даффи захлопал глазами, как филин из дупла, и, не спеша с ответом, сделал добрый глоток тепловатого красного вина. Слишком уж паренек вырядился, заключил ирландец. Эдакие синие буфы с вычурными разрезами и красными атласными вставками вполне годятся щеголять перед дамами, но для сражения куда лучше старая кожа и перчатки с плотными крагами.

— Ты собрался в этом сражаться? — спросил он. — Коли так, надеюсь, это не выходной наряд. — И, вспомнив заданный вопрос, добавил: — Нет, спасибо. Корень мандрагоры мне не нужен. По мне, лучше довериться собственной сноровке.

Молодой ландскнехт с сомнением покачал головой и убрал маленький уродливый корешок обратно в сумку.

— Тебе виднее, — уступил он. — Скажи-ка, когда ты родился?

Ирландцу пришло на ум несколько шутливых ответов, но он еще не вполне проснулся, чтобы блистать остроумием, и довольствовался незатейливым:

— А?

— В каком месяце ты родился?

— У… в марте.

— Хм-м… — Юноша извлек из сумки таблицу и пристально ее исследовал. — Будь ты Весы или Рак, тебе стоило бы поскорее убраться, но как Рыбе тебе не нужно бояться ранения в ногу. — Ухмыльнувшись, он отвесил поклон и вышел.

— То есть этого не случится или просто не стоит бояться? — крикнул вслед ему Даффи, но не получил ответа.

Хотя он сидел теперь насколько можно прямо, солнце уже било в глаза из-под верха оконной рамы. Не желая быть застигнутым прямо перед битвой за пустым времяпрепровождением с кружкой, он спустил ноги со скамьи и потянулся, случайно расплескав остаток вина на грязный пол. Ну и черт с ним, решил он, все равно пора собираться. Усевшись на ближайший табурет, он натянул сапоги, затем встал, подобрал рапиру, кольчугу, камзол со шлемом и вышел под обманчивые холодные лучи октябрьского солнца.

Склады на юго-восточной окраине города были наспех перестроены под казармы, где квартировали несколько отрядов ландскнехтов, в том числе и отряд Эйлифа. Даффи вышел из самого южного и стал протискиваться через собравшуюся на площади Шварценбергштрассе толпу наемников. Отыскав столик, где оружейник Эйлифа выдавал аркебузы, он взял длинноствольную с фитильным замком и мешочки с порохом и пулями.

— Дафф, — доверительно сказал старый солдат, — у меня припасена одна с колесцовым замком — не хочешь взять?

— Сам бери, — ухмыльнулся Даффи. — Раз, когда я пытался из такой выстрелить, мне волосы защемило колесиком. Пришлось отбиваться мечом и кинжалом с прицепленным к голове проклятым ружьем.

— Кто-кто, а я не стану называть тебя лжецом, — дружески заметил ветеран, отмеряя несколько кусков фитиля.

Ирландец перенес весь свой арсенал к краю площади и сложил на обочине, пока облачался в кольчугу и кожаный камзол. Со стен доносилась беспорядочная пальба, и он взглянул вверх. Верно, снайперы упражняются в прикрывающем огне из дальнобойных нарезных мушкетов, подумал он. Прислушался, но ответной стрельбы из-за стен не доносилось. Он сел и принялся неспешно заряжать свою аркебузу. Минуло уже двенадцать дней, как турки полностью обложили Вену.

Встреченный в казарме юноша, у которого корень мандрагоры был теперь прицеплен к поясу, подошел и стал скептически наблюдать за усилиями Даффи.

— Тебе фитиль нужно пропустить вон в ту тонкую трубочку наверху ствола, — посоветовал он. — Чтобы он не занялся посредине от искр после первого выстрела.

Даффи поднял голову и широко улыбнулся.

— Подумать только, впервые об этом слышу, — учтиво ответил он. — Я-то считал, что трубочка нужна для терки сыра после сражения.

Сидевший в нескольких шагах седобородый ландскнехт оторвался от заточки меча и громко хмыкнул.

— Когда бы вы, телята, знали, как надобно целиться, то поняли бы, что трубка для фитиля отличный прицел, — сказал он. — Дьявольщина, Даффи опытный воин и не станет держать фитиль рядом с полкой.

— Многим грешен, но только не этим, — согласился ирландец.

Со стены вновь затрещали выстрелы, и молодой наемник подпрыгнул, но тут же, чтобы скрыть неловкость, принялся делать выпады своей шпагой. Порыв ветра донес на улицу едкий запах пороха. Выпрямившись после своих импровизированных упражнений, юноша небрежно спросил:

— Ну что, похоже, все?

— Хм-м… Ты про что?

— Про сегодняшнюю вылазку. Она должна решить исход осады в ту или другую сторону — как, по-твоему?

Старый наемник презрительно расхохотался, но Даффи только улыбнулся и покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Они знают, что тот холм им не удержать. Это лишь показной маневр. Мы ответим другим маневром — сделаем вылазку и отбросим их назад. Понятно, будут убитые, но это никак не решающая схватка.

— Ну и когда же будет решающая схватка? — В попытке выглядеть невозмутимым паренек так и не смог избавиться от дрожи в голосе. — Если они отступят, отчего нам не ударить вслед? — уже спокойнее продолжил он. — А коль отступим мы, почему им не воспользоваться случаем?

Даффи аккуратно положил заряженное ружье на мостовую.

— Потому что по обе стороны стоят опытные ветераны. Ландскнехты знают, во что это обходится — нападать сломя голову. А турки по ту сторону — янычары, лучшие бойцы на Востоке. Не только остервенелые, как акинжи, но еще и умные.

— О-о… — Юноша поглядел на изрешеченные выстрелами стены домов через улицу. — Они ведь… христиане? — спросил он. — Янычары?

— Были, — ответил Даффи. — Турки взяли их из христианских семей в Оттоманской империи, правда, в возрасте до семи лет. Потом детей отдали самым фанатичным мусульманам и прославленным воинам султана. Хоть и крещеные, они уже не могут называться христианами.