Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф Страница 58

И все-таки, заставив себя осматривать покои, когда еще выдастся такая возможность, я невольно прислушивался к звукам, что все-таки доносятся через такие толстые стены. Или это потому, что я невольно прислушиваюсь. Вообще-то ничего определенного не слышно, но тем ярче играет фантазия. Череп начинает разогреваться, сердце стучит вдвое чаще, я то и дело ловлю себя на том, что сжимаю кулаки, тут же поспешно расслабляю мышцы, делаю пару глубоких вдохов и через минуту ловлю себя на том, что кулаки снова сжаты, челюсти стиснуты, перед внутренним взором начинают мелькать всякие картинки.

Да какого хрена, я ревную, что ли? Разве сам не отстранялся старательно, не избегал любой возможности сблизиться? Или я как та собака на сене? Так не по Сеньке шапка, чтобы не подпускать к владычице замка таких же владетельных сеньоров, будучи в драных штанах.

В глазах красная пелена, я заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, обвел взором помещение. Пока эти двое продолжают борьбу за первенство… именно так и надо рассматривать, а не как заурядное совокупление, ибо совокупляются лишь простолюдины, а люди с амбициями и в постели что-то доказывают, за что-то дерутся, что-то выгадывают, хитрят, пытаются объехать на кривой, сманагерить, надуть, кинуть, так что пусть продолжают начатое за столом, а я…

Пелена не то чтобы спала, но из яростно-красной стала розовой, а праведный гнев сменился просто уязвленным самолюбием. Хоть и не моя это женщина, но мы как-то по своей сути всех рассматриваем как своих, и если какую-то уводят как бы из-под носа, именно как бы, все равно болезненный укол самолюбию, как будто неошкуренной палкой по голове.

Еще пару раз вдохнул, взгляд уперся в светящуюся штуковину, вделанную в стену: светит без всякого масла, периодически меняет цвет с желтого до ярко-красного и обратно. Чудо, конечно, но Кристалла Огня пока еще не чую. Может быть, правда он совсем рядом, но не чую. Призрачные предки и так мне дали столько всего, что было свинством желать, чтобы еще наделили свойством отыскивать потерянные ключи или бумажники. Это только дурак радуется, что столько надавали, в сумке не помещается, но я человек такой мудрый, что сам удивляюсь, а другим скромно отвечаю, что старые книги читал… А мудрый знает, что кому много дано, с того много и спросится.

Мне же дали много, очень много. Я еще не разобрался с тем, что надавали, но счетчик уже тикает, проценты бегут, срок отдачи близится.

Кошка вздумала потереться о мою штанину, я воровато огляделся, подхватил под теплое пузо и, подбежав к окну, швырнул с размаха. Даже не стал привязывать на спину бутерброд с маслом, я не Декарт, с той стороны стены донесся быстро удаляющийся мявк, я потер ладони и огляделся. Вторая зараза влезла на тахту и рвет когтями обивку. Да плевать, что волшебница восстановит ткань одним движением брови, не могу видеть, как наглая тварь портит имущество, — подошел к ней с ласковыми словами: «Хорошая кошечка, хорошая кошечка… какая хорошая кошечка…» — и повторял, пока нес к окну, и только когда услышал истошный мявк, проводил парой других эпитетов.

Глава 4

Не придумав ничего лучше, я сел в кресло, устроился поудобнее, вроде бы задумался, и почти сразу заснул, как человек, продавший коней, беспокоиться больше не о чем. Во сне и летал, и скакал на чудовищах, наконец услышал тяжелый топот и сообразил мгновенно, что он приближается с той стороны двери.

Я подхватился, сел, торопливо протирая кулаками глаза. Обе створки распахнулись, вышел Кассель — в доспехах, только шлем красиво держит на сгибе левой руки, лицо торжествующее, скотина, словно это такая уж невидаль — затащить в постель женщину или самому вползти к ней под одеяло. Тем более что она сама его к этому вела, как бычка на веревочке.

Он бросил на меня победный взгляд, за что я возжелал разорвать его на куски голыми руками. За ним следовала леди Элинор, раскрасневшаяся, закутавшаяся в длинный халат, босые ноги шлепают по мраморному полу.

Кассель сказал громогласно:

— Спасибо, дорогая Элинор, все было очень вкусно!.. Га-га-га!.. Ты настоящая выдумщица, га-га-га!.. Как надумаешь замуж — скажи.

Она провела его до выхода в коридор, произнесла негромко:

— Адальберт!.. Лорд Кассель покидает нас, проводите его с Винченцем до моста.

Кассель оглянулся на пороге, брови взлетели.

— Меня там не испепелит?

Она мило улыбнулась.

— Дорогой граф, остров полностью в моей воле! Ни волоса не упадет с головы моих дорогих гостей. До свиданья, граф!

Он поклонился с неуклюжей куртуазностью и вышел. Мелькнула фигура Адальберта, мускулистая рука неслышно прикрыла дверь с той стороны. Издали донеслось, удаляясь, тяжелое громыхание и лязг.

Лавор принес большую деревянную лохань, Франлия и Мадина быстро натаскали горячей воды. Оттуда поднимался густой пар, словно там кипяток, но волшебница потрогала пальцем, кивнула:

— Идите. Передайте Уэстефорду, пусть приготовит настойку алгамия на листьях омелы.

Все поспешно удалилась, только Франлия вернулась со скамеечкой, разложила на ней мыло, пемзу и несколько чистых тряпочек, в том числе и кусок сукна. Как я понял, все это заменяет мочалки разной степени грубости. Волшебница сбросила халат прямо на пол, медленно и грациозно ступила в воду. Прислушалась, села, вода поднялась почти до краев, леди Элинор прислонилась спиной к теплым доскам, на миг закрыла глаза. Лицо стало усталым. На поверхности только ее голова и плечи, даже грудь только наполовину, да еще торчат колени, но вода настолько прозрачная, словно ее нет вовсе. Несколько мгновений сидела в неподвижности, затем вдруг сказала зло и с нажимом:

— Хотят выманить меня с острова!.. Они хотят выманить меня с острова!

Я переступил с ноги на ногу, решил, что нужно что-то промямлить, сказал осторожно:

— Но ведь вы, ваша милость, и сами его покидали не раз…

Она мотнула головой.

— Это другое дело. Я сперва посылала сокола, он смотрел, нет ли засады!.. И выезжала в полной уверенности, что врагов нет. А сейчас мне предлагают оказаться в самой гуще войск Касселя или Лангедока! Да они только и мечтают, чтобы завладеть всеми моими сокровищами!

— А они, — спросил я так же осторожно, — могут?

Она фыркнула:

— Нет, конечно. Но им кажется, что если меня убьют, то войдут на остров с легкостью. И найдут все, что я спрятала достаточно надежно. Но если даже найдут, как смогут преуспеть там, где даже я еще не могу разобраться? Да их сожжет огнем. Едва только…

Она оборвала себя на полуслове, провела рукой по мыльной воде, на лице начало появляться подозрительное выражение. Но еще до того, как оно оформилось, я сказал торопливо: