Наталья Михайлова - Королевство белок Страница 58

Когда-то Князь Тьмы пробовал сотворить новое человечество, чтобы населить мир и вытеснить человечество Вседержителя. Владыка Подземья сумел создать существ, не обладающих свободной волей. Эти создания стали называться демонами. Но они не могли жить под открытым небом, а только глубоко под землей. Тогда Князь попытался лишить свободной воли людей.

В предгорьях Орис-Дорма были знаменитые алмазные копи, работали тысячи рабов. Права на эти земли принадлежали сильному княжеству — Годерингу. Потом копи истощились.

Они медленно, год за годом, приходили в упадок. Откупщики уже не так охотно брались за разработки участков. Меньше закупалось инструментов, пищи, а люди, селившиеся вокруг копей, все труднее зарабатывали на жизнь. Как глубоко ни уходили под землю шахты, добыча алмазов падала, а в давние времена они попадались на самой поверхности, как и золото, и сапфиры. Рабов свозили сюда со всех краев света. В копях смешались языки и имена, надсмотрщики перенимали речь от рабов, а местные — от надсмотрщиков.

Когда копи иссякли совсем, стала рваться связь окрестных поселений с внешним миром. Старую, заброшенную дорогу, по которой некогда двигались обозы торговцев, и нашли в лесу Берест и его спутники.

В это уже полузабытое поселение однажды явился Князь Тьмы и оградил его непроходимой границей. Он затворился в нем от Обитаемого мира, чтобы без помех искать средство к изменению природы людей. Души мертвых в Подземье годились для сотворения демонов. Но Князю нужно было одемонить живых, которые могли жить под небом Вседержителя.

Бывших надсмотрщиков и разоренных дотла мелких откупщиков Князь сделал аристократией, по образцу верных Вседержителю королевств. Названия родов пошли от названий приисков: Золотой, Черный, Счастливый, Старый… Вскоре Князь Тьмы объявил, что они — высший народ, нелюди, а люди — лишь их рабы. Князь дал высшим веру, что превратит их в небожителей. Но он не мог найти способа наделить человека магическими способностями и, главное, поколебать свободу воли, изначально присущую людям. Свобода была ему ненавистнее всего. Она могла бы не только обесценить, но и обратить против Князя все вложенные им в его «высшее человечество» силы.

Жизнь княжества, очерченного невидимым кругом, была мирной. Внешний враг городу не грозил. Но постоянная готовность высших к войне стала постулатом их жизни. Им приходилось управлять рабами, во много раз превосходившими их числом. Силы Князя Тьмы ограничивало смертное тело, в которое ему пришлось воплотиться, чтобы жить вне Подземья. Он сам не нуждался в защите, но удерживать рабов в повиновении должна была горстка его избранников.

Князь Тьмы добился того, что высшие были преданы ему безраздельно. Он стал для них наставником и властелином. Но у верности высших была обратная сторона… Когда Князю стало казаться, что он разгадал сущность людей и нашел средство обуздать свободу их воли, оказалось, что он не может удостовериться в успехе. Для этого Князю Тьмы нужна была чья-либо непокорность. Он думал о своем слуге — наставнике Мирте. Почему он верен? Потому что он теперь лишен выбора, или потому что он сам стремится быть верным возлюбленному господину? Князю Тьмы нужен был человек, который пытался бы сопротивляться ему.

Среди чужаков, чудом разорвавших границу закрытого княжества, Князь особо выделил одного: молодого южанина из образованной семьи, который при встрече с наставником Миртом горячо отверг все его догматы. Энкино, наследник совернских философов, сомневавшихся даже в могуществе Вседержителя, боролся за свою внутреннюю свободу так отчаянно, что Князь Тьмы именно ему предназначил стать первым из «живых демонов».

Факелы освещали коридоры замка. Но Лодия и так бы не заблудилась: она шла знакомой дорогой, мимо библиотеки и покоя наставника Мирта. Лодия, стараясь ступать как можно тише, пробиралась вдоль стен. Вдруг кто-нибудь из служителей, живущих в Замке, сидит ночью в библиотеке?

Вот и дверь… Перекинув через плечо темно-синюю хламиду, какие носят приближенные Князя, свободной рукой она нащупала в полутьме замочную скважину. На миг у Лодии перехватило дыхание. Ключ попал в скважину не с первого раза, рука дрожала, и сама Лодия вздрогнула, услышав, как металл звякнул о металл. Лодия впервые в жизни делала что-то запретное. Она медленно приоткрыла дверь, стараясь, чтобы не слышно было скрипа, и проскользнула в комнату.

На столе в небольшом покое горела свеча. Рядом с подсвечником поблескивала драгоценным переплетом книга… Она была закрыта. Энкино больше ее не читал. Он сидел за столом. «Опять смотрит на свечу», — мелькнуло у Лодии.

Лодия плотно закрыла за собой дверь.

— Энкино…

— Почему тебя прислали ночью? — спросил он, и болезненная усмешка искривила губы. — Что тебе велели сделать?

— Нет. Не прислали, — отрицательно качнула головой Лодия — Я пришла без разрешения.

Энкино непонимающе смотрел на нее.

— Мне сказали, что больше к тебе ходить не нужно. Что скоро все произойдет… Может быть, завтра или послезавтра. Они решили. Ты слышишь меня? — ей показалось, что Энкино не слушает.

Тот неожиданно стал спокоен, как будто бы даже непринужден. Только взгляд при свете свечи казался усталым и воспаленным.

— Ты пришла проститься? — спросил он. — Это… хорошо. Тебя не хватятся до утра?

Лодия не сразу нашлась, что ответить. Энкино сбил ее: он говорил так просто, как будто речь шла не о его жизни и смерти, а о каких-нибудь засахаренных каштанах. Лодия впервые рассердилась на него.

— По-твоему, я здесь только затем, чтобы сказать «прощай»?

Энкино усмехнулся своей прежней короткой усмешкой.

— А почему бы нет? Мне это было бы приятно.

— Страдания должны были бы просветить тебя, но ты… Я знаю, ты этого не позволишь с собой сделать, — твердо произнесла служительница. — А значит, тебе не остаться в живых. Слышишь? Я выведу тебя из замка. Если ты сможешь бежать, то беги.

Лодия все-таки произнесла эти слова. До последней минуты она не верила, что осмелится. Она предавала самого Князя ради чужака! Голос Лодии звучал так, будто она не обещала Энкино спасение, а спешила его прогнать.

Тот встал, опершись рукой на крышку стола.

— И мы с тобой уйдем отсюда?

Лодия замерла. Это был не вопрос: это было условие.

— Нет, — помолчав, ответила она. — Я останусь. Энкино, у меня нет времени объяснять. Я только хочу, чтобы ты остался жив, потому что нельзя делать это с тобой насильно. Я не знаю, кто заблуждается: ты, они или я — но тебя я хочу спасти.

Лодия выдержала взгляд Энкино, и он увидел — это тоже условие.