Наталья Михайлова - Королевство белок Страница 59

Лодия выдержала взгляд Энкино, и он увидел — это тоже условие.

— Ты расплатишься за мой побег? — спросил Энкино раздраженно. — Еще этого не хватало!

Ему трудно стало дышать, он прижал руку к сердцу. Он понимал, что делает для него Лодия, но не понимал, откуда вместо слов благодарности берется у него этот резкий, неприязненный тон?

— Разве они узнают? — искренне удивилась Лодия. — Меня никто не видел, сейчас ночь.

Энкино в свою очередь вскинул брови:

— Но ведь со мной виделись только ты и Мирт! Не так уж трудно догадаться, кто из двоих…

— Этого не может быть! — оборвала его Лодия; она возмутилась так горячо, как будто это и в самом деле было несправедливое обвинение. — Кто посмеет сказать, что одна из высших предала Князя ради какого-то раба!

— Ну, вот ты же… — без обиды привел пример Энкино.

Лодия остановила его отчаянным жестом:

— Просто пойдем. Будет хуже, если я попадусь здесь с тобой.

Энкино медлил. Он обвел взглядом тесную комнату, где столько недель смотрел на огонь. Пламя свечи играло в драгоценных инкрустациях на переплете книги.

— И свечу… погасим? — уронил он.

Лодия дунула на свечу.

— Быстрее.

Поколебавшись, Энкино взял со стола книгу.

Через миг они вместе вышли в коридор. Энкино — тоже в одежде служителя, в темно-синей хламиде, которую принесла ему Лодия.

Они миновали стражу у главного входа. Энкино ожидал, что их окликнут. У него даже капельки пота выступили на лбу. Он пытался придумать объяснение: что двое в одежде служителей делали ночью в замке Князя? Засиделись в библиотеке? Их вызывал зачем-то наставник Мирт?

Но стража неподвижно стояла возле крыльца. Высшие доверяли друг другу безусловно.

«Зачем тогда стража, если она не сторожит? — с отчаянно бьющимся сердцем подумал Энкино и догадался. — Затем же, зачем и воины, которые ни с кем не воюют. Это опора власти, тут слишком много рабов…»

От свежего воздуха у него закружилась голова. Энкино посмотрел вверх. Темное зимнее небо было бездонным. Во мраке горели созвездия. Энкино знал их названия по книгам и умел определять путь, хотя до сих пор никогда не пробовал сам, работает ли это в настоящем путешествии. «Плохо, что я так ослабел взаперти», — думал Энкино.

Под ногами — грязь: рабы, ходящие через площадь, совсем затоптали снег. Энкино плотнее закутался в длинную хламиду.

Площадь надо было пересечь наискосок. Внезапно Энкино увидел что-то, что принял сначала за памятник. Приблизившись, он разглядел очертания — высокий столб и прикованный цепями человек. Он стоял, низко опустив голову: цепи крепко держали его и не дали бы упасть, даже будь он уже мертв. Энкино закусил губу: они с Лодией проходили место казни. Но человек у столба был жив. Он вдруг сильно повел плечами, зазвенел цепями, поднял голову.

Лодия даже не замедлила шаг. А Энкино не мог оторвать взгляда от человека. Волосы прикованного были в снегу, он дрожал от холода. Вблизи Энкино видел, как глубоко в тело человека врезались цепи, на которые он налег всей тяжестью. Короткая светлая борода, упавшие на лицо влажные пряди… Энкино узнал его, и больше всего потрясли глаза: помутившиеся и вместе с тем лихорадочно блестевшие, переставшие быть знакомыми.

— Идем! — нетерпеливо окликнула Лодия. — Он приговорен к смерти.

Энкино обернулся к ней:

— Это Берест!..

Он однажды упросил Лодию узнать что-нибудь о его спутниках: Хассеме, Иллесии и других. Лодия обещала, но все, что она могла рассказать Энкино, — о двух боях на ристалище, из-за которых в городе заговорили о Бересте.

Энкино быстро подошел к столбу.

— Берест… это я… — тихо произнес он.

Берест не узнавал Энкино. Тот, путаясь в хламиде служителя и в дорожной сумке через плечо, вытащил флягу с вином.

— Идем! — снова окликнула Лодия.

Энкино потряс Береста за плечи:

— Пей. Вино. Ты согреешься…

Он поднес флягу к его губам, другой рукой поддерживая Бересту голову. Лодия гневно сказала, приглушив голос:

— Раб приговорен к смерти, зачем ты мешаешь ему умереть?! — она отняла у Энкино флягу и потянула его за рукав. — Перестань делать глупости!

— Почему ты в этой одежде? — вдруг прохрипел Берест, узнав его.

Энкино безмолвно отшатнулся и пошел с Лодией, оглядываясь на ходу. Гневно недоумевающий вопрос Береста полоснул по самому сердцу. «Да ведь все бессмысленно! — подумал он. — Я заблужусь в лесу, а если и выберусь к морю, то у меня нет корабля!». Ему хотелось сказать Лодии, что побег — глупая затея, и сбросить с себя дурацкую хламиду.

Лодия торопила его. Энкино прибавил шагу. Они миновали запертые на ночь бараки рабов и вышли из города.

— Теперь уходи. Уходи к себе, — Лодия внезапно остановилась.

— Там нет ничего моего, — признался Энкино, указав рукой в темноту.

— Куда же ты пойдешь? — с участием спросила Лодия.

Ей не верилось, что они больше не увидятся.

Энкино пожал плечами, поглядел на созвездия.

— По звездам…

В доме у Радко ярко горели светильники. В проем узкого высокого окна было видно, как падает снег. Радко вместе с Нейвином, сидя на низких скамьях у камина, пили вино.

Накануне смотритель ристалища назначил новый отрядный бой. Рабов для этого боя не выбирали по жребию. Нейвин велел вывести на ристалище тех, кто вместе с Берестом одержал верх в прошлой схватке. Это были пятеро выживших, жребий добавил к ним только пятерых недостающих. Нейвин хотел проверить, в самом ли деле «рабский бой» позволяет невольникам из казарм противостоять высшим? И вот…

— Рабы опять взяли верх, — рассказывал он, глядя в огонь. — Из них только трое погибло, а наши воины полегли все, — тонкие губы Нейвина презрительно и гневно скривились. — Стая сменила вожака — теперь им стал Снодрек. Превосходство высших поколеблено… А мне так и не дали сразиться с Берестом! Я говорил: его нельзя ставить к столбу! Теперь он ушел непобежденным, а должен был умереть в бою от руки высшего!

— Ты прав, прославленный Нейвин, — подтвердил Радко. — Получается, что мы не смогли убить его на ристалище — и заморозили у столба, — он недовольно наморщил лоб.

— Пока он еще был жив, — вспомнил Нейвин, — я требовал его отковать, вернуть ему его женщину и заставить драться. Я ходил к самому наставнику Мирту и просил передать мою жалобу Князю. Князь должен знать, что права высших нарушены. Право высших — побеждать, не так ли?

— Я был бы рад увидеть, как этот раб умрет от твоего или от моего меча, прославленный Нейвин, — поддержал Радко.

Нейвин одним глотком осушил кубок с вином.