Сергей Морозов - Приключения Красной Беретки Страница 58

— Конечно. Да, взгляды, которых придерживается Историк, несколько отличаются от моих. И я согласен, что мой рассказ может быть не верен в деталях, Историк, например, многое оспаривает, многое добавляет. Но такие вещи, как презрение к труду, неуважение к интеллекту, и так далее, они слишком общие, чтобы уделять им внимание в столь короткой беседе.

— А что в ней такого жестокого, в этой сказке? – спросила Беретка.

— Давайте вспомним. С чем обычно ассоциируются дровосеки? Что у них в руках?

— Бензопила, — равнодушно сказала Келли.

— А теперь представьте картинку «Дровосеки вспарывают волку брюхо»… Летящие в стороны куски мяса, разорванные, разбросанные кишки… Это очень жестокая сказка. Но это еще не все. В сказке присутствует бабушка. Не у всех есть бабушки. Если у ребенка нет бабушки, то прочтение сказки могло нанести ребенку сильнейшую душевную травму. Седые ученые плакали над судьбой этих детей… Но им пришлось утвердить и разрешить эту сказку. Потому что больше отступать было некуда. Хотя были протесты, особенно протестовали защитники природы. Представляете, убить волка! А потом ученые собрались на великий конгресс и постановили считать «Сказку про Красную Шапочку» фундаментом всех наук.

— А даты и карты, как я понимаю, выходили за пределы установленных норм, — сказала Беретка.

— Совершенно верно. Но на самом деле они были запрещены еще раньше.

— Я так понимаю, разбросанные кишки показывать можно, бабушек тоже, а дедушек уже нельзя… – сказала Келли.

— С дедушками вышла особая история… и само это слово находилось еще долго под строжайшим запретом. У многих возникали ассоциации. Настолько страшные, что некоторые люди, услышав это слово в детстве, до сих пор страдают ночным недержанием. Именно из‑за ассоциаций с дедушкой были запрещены цифры 18 и 88. Домов с такими номерами на улицах нет.

— Я не понимаю, как Европа после этого выжила, — сказала Келли хмуро.

— Келли, — засмеялась Беретка, — Европа и не выжила…

На этот раз засмеялись и Келли, и Профессор, и все, кто стоял вокруг и слушал. А просмеявшись, Беретка спросила:

— А все‑таки… Откуда вообще взялась политкорректность. Я про нее столько всего слышу. Но откуда?

---

— Древние долго боролись с теми вещами, которые могли быть оскорбительны для каких‑то групп. Это делалось с целью сокращения числа конфликтов. Это делалось с целью сокращения числа человеческих страданий. Именно ненужных страданий. Идея, как они полагали, была благая. Они называли это борьбой за политкорректность. Они добились значительных успехов… Но с самой оскорбительной вещью они до конца справиться не смогли. Речь идет о красоте. Красота оскорбительно неполиткорректна. Но единственное, что с нею смогли сделать – это ее замолчать. Красивых людей перестали показывать по телевидению, перестали печатать в журналах. Стали специально для показа подбирать людей, у которых есть хотя бы маленький дефект внешности. Или серьезные внутренние дефекты.

— Давайте я скажу, — вмешалась Беретка, — а вы, если что не так, подправите. Политкорректность – это медаль о двух сторонах. С одной стороны, политкорректность служит задачам обеспечения безопасности и комфорта. Это то, о чем вы рассказали. Но я думаю, есть причина глубже, причина, которая может лежать в подсознании даже внешне благополучного человека. С другой стороны, она — защитный рубеж, защищающий слабого человека от истин, по степени ужаса сравнимых с бесконечностью космического холода. И если боги действительно существуют, то они беспощадны. Они не жестоки, и они не добры. Они беспощадны и мстительны. Боги как бы говорят: вы не знали правил игры? Но платить придется все равно. Они не прощают, они просто не прощают, и точка. Но месть их справедлива – за нарушением божественных правил следует месть. А божественные правила – еще раз — страшны для обычного человека.

— Я не то что поправлю, я упрощу, — сказал Историк, — да, верно. А что можно было сказать? Что места под солнцем мало, и среди народов всегда будет идти бой за место под солнцем? Что проигравшие уничтожаются? Что есть победители и побежденные – а значит, есть лучшие и худшие?

— А можно и еще проще, — сказала Беретка, — люди невежественные все делают невежественно. Хотя бы потому, что не могут проследить причинно–следственных связей. Потому, что не знают истинных смыслов.

— А вы любите уходить в религию… – сказал Историк, — теоистория…

— Да, — ответила Беретка, — Но противопоставлять науку и религию – это… так скажем, не совсем верно. Религия задает направления для развития науки, а наука корректирует религию. Задача науки и религии одна – отсекая иллюзии, с разных сторон двигаться в направлении раскрытия истинной сущности вещей и явлений. В конце пути они соединятся.

Тем более про невежество науки известно не меньше, чем про невежество религии. А когда наука противопоставляется религии, получаются одинаково невежественные ученые и монахи.

— В «Сказке про Красную Шапочку» нет истины. И нет логики. Так что и в науке их тоже нет, — вставила Келли.

— Получается, что от сказок мы перешли к страданиям, — сказала Келли, — мы с Береткой и эту тему разбирали. И пришли к тому, что страдания не имеют одной природы. Страдания могут быть божественными. Когда есть божественные цели, страдания на пути к ним оправданы. Роды, например – это тоже страдание.

---

— Невежество является причиной всех человеческих страданий – это очень старая цитата, — сказал Историк.

— Лишних страданий. Но есть еще прямое действие хаоса, — добавила Келли.

— Или действие стихийных имперсональных сил, — сказал Историк, — да, страдания почти всегда считались нежелательными. Было и наоборот… Всякие были перверсии.

— Но когда борьбу со страданиями сделали смыслом – она оттеснила смыслы, действительные смыслы, — продолжила Беретка, — когда борьба со страданиями становится смыслом – все остальные смыслы теряются. В борьбе со страданиями страдания умножились многократно.

— А еще они любили бороться со смертью… – сказала Келли, — чем тоже многократно преувеличили число страданий этого мира.

— А в результате в сознании почти всех людей сидит страх. – продолжил Профессор, — Нет, не страх наказания. Это страх кого‑то обидеть, страх кого‑то оскорбить. Именно поэтому люди не пишут правду и не говорят правду. Вы совершенны, и потому вам можно говорить правду. Но люди – нет. Люди, услышав это, будут страдать. Именно поэтому правду никто не говорит и не пишет.

— Какое‑то просвещенное невежество. Типа коллайдера, — вставила Беретка.

— Да. Именно сознательное, именно просвещенное невежество.