Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны Страница 59

Первым приказом Нуена было снять лагерь и переместиться в деревню, в которой они накануне пополняли припасы. Местные крестьяне тоже поняли все довольно быстро и, не желая оказаться в самом эпицентре назревающего сражения, стали поспешно покидать свои дома, спасая скот и нехитрый скарб. В тот момент юнь до беженцев уже не было никакого дела, солдаты занимались сооружением завалов и рогаток, образуя вокруг поселения защитный периметр. Обширные рисовые поймы, окружавшие со всех сторон деревню, которая располагалась на небольшом рукотворном возвышении, весьма удачно способствовали делу оборонявшихся. Через какие–то полчаса корпус Нуена уже готов был встретить «гостей» во всеоружии.

Конные войска Империи выплеснулись из–за гряды невысоких холмов и ринулись к безымянному поселку, развернувшись широкой лавой и стремясь охватить врага полумесяцем сразу же с трех сторон. От обилия разноцветных знамен и почетных значков у Басо поначалу зарябило в глазах, но спустя несколько минут он с удивление понял, что не видит ни единого синего стяга, а значит, против него не выступало сейчас ни одного отряда регулярной армии. Перед юнь в данный момент был весь высший цвет имперского столичного общества, потомки всех самых древних и знатных семей, сильные, благородные и умелые воины, но именно это неожиданно давало Нуену призрачную надежду выстоять против численно превосходящего противника. Аристократы–чжэн были хорошими бойцами, но все они были одиночками, их оружие и доспехи были превосходными образчиками кузнечного дела Империи, но они не знали ничего о солдатской взаимовыручке и согласованности действий. Подобно сказочным рыцарям западных земель, благородная кость Нефритового трона всегда готова была принять участие в войне, но главное ее предназначение сводилось совсем не к этому.

Тяжелые кони, несущие на себе людей в доспехах, быстро начали вязнуть в рисовых полях, их скорость заметно упала, а головной отряд, двигавшийся по дороге, напротив заметно выбился вперед. Басо сразу же приказал своим стрелкам сосредоточить на нем весь возможный огонь. Конных лучников у имперцев не было, и действия юнь остались безответными. Две малых баллисты, все, что имелось в арсенале у царского корпуса, не внесли ощутимого вклада, но зажженные смоляные бочонки, безусловно, не стали для имперских аристократов приятным дополнением в и без того не лучшей ситуации.

К тому моменту, когда всадники сумели, наконец, добраться до первых позиций солдат Нуена, в их рядах уже были первые заметные потери. Болотная каша, в которую превратилась рисовая пойма, по–прежнему мешала кавалеристам набрать разгон и быстро прорваться сквозь нагромождения из дерна, бревен, досок, корзин и перевернутых телег, превращенных юнь в самые настоящие баррикады. Пехотинцы сбивали наездников на землю длинными копьями, с загнутых скатов крыш стреляли лучники, а имперская знать рубила врагов, пользуясь всеми преимуществами, что давал им лошадиный рост, но не в силах реализовать остальные, что были бы у всадников в открытом поле. Несколько раз чжэнам удавалось прорваться в деревню, но две сотни резерва, которые постоянно держал при себе тысячник Юнь, быстро отбрасывали их обратно, закрывая «прореху» в оборонительном кольце.

Лишь когда солнце начало подходить к середине небосвода, битва начала выдыхаться. Атаки конницы становились все менее яростными, а сами юнь «огрызались» заметно слабее и неохотнее, но десятники и полусотники зорко следили за тем, чтобы в отрядах поддерживался прежний настрой. Больше всего Басо боялся, что, выбрав удачный момент, имперцы предпримут внезапный удар свежими силами по какому–нибудь из основных направлений. И имей он дело с императорскими всадниками или армейской кавалерией так, скорее всего, и случилось бы.

Группа конных воинов на вершине зеленого холма заняла свою позицию еще до начала боя и оставалась здесь на всем его протяжении. Родовые солдаты семьи Синкай не спешили присоединиться к сражению, чтобы доказать свое превосходство над бойцами других уважаемых кланов и снискать славу для своего повелителя. Обязанность охранять жизнь наследника рода и будущего тайпэнто была для этих людей сейчас превыше пустой гордыни или иных возвышенных желаний. Сам Мао Фень следил за битвой с печатью полного безразличия на лице, лишь изредка хмурясь и кривя полные губы, будто бы собираясь выругаться или сплюнуть.

Со стороны окруженной деревни к наблюдателям приближался еще один отряд всадников. Знамена над головами у этой группы имели ту же зелено–черную окраску с вкраплением золота, что и большое квадратное полотнище, трепетавшее за спиной у Мао. Конь тайпэна Пао Ланя, облаченный в прекрасную пластинчатую броню, ничуть не уступавшую той, которую носил его хозяин, радостно гарцевал под наездником, похоже, ничуть не стесняемый весом стального облачения. Свита тайпэна выглядела более хмуро, а один из воинов явно с трудом удерживался в седле. Причиной тому, вероятно, была длинная стрела с белым оперением, которая вошла точно встык между полукруглых пластин, прикрывавших его левое плечо. Темные кровавые потеки обильно измарали начищенную сталь, а боец с побледневшим лицом, похоже, сохранял сознание лишь благодаря силе воли и нежеланию показать свою слабость перед товарищами.

Несколько лекарей, выбежавших навстречу отряды Ланя, немедленно преградили дорогу раненому, но всадник согласился проследовать за врачевателями лишь после дозволительного кивка со стороны своего хозяина. Лошадь бойца тут же была взята под уздцы, а его самого направили в сторону большого полевого лагеря, разворачивавшегося с другой стороны холмистой гряды. Обозы только недавно подошли к месту сражения, сумев догнать основные силы столичного ополчения.

— Ты зря дозволил Жианям увлечь всех за собой в эту безрассудную атаку, — заметил Пао Лань, когда его конь поравнялся с Фенем.

— Их кровь бурлила так сильно, что они все равно ослушались бы, — пожал плечами Мао. — Они слишком гордые и не привыкли подчиняться приказам.

— Но теперь их горячность припишут тебе как глупость, — не согласился тесть, объехав вокруг и остановившись бок о бок с лошадью Феня.

— Не самая страшная цена, — хмыкнул толстяк. — Зато Империя в который раз очистит себя в сражении от самонадеянных и слабых.

— Так, значит…

— Двое погибли еще в самом начале, а за жизнь последнего из братьев Жиань сейчас борются лекари, — Мао искоса посмотрел на старшего Синкай со, столь знакомой тому, ядовитой ухмылкой. — По их заверениям, шансом практически нет.

— Да, эти юнь оказались не так хрупки, как многим казалось, — почтительно отозвался Лань, полностью игнорируя последние слова своего зятя.