Джон Барнс - Вино богов Страница 59

Отчаяние вновь охватило храбрых защитников города, и хотя они продолжали сражаться не на жизнь, а на смерть, что-то словно покинуло их. Родерик поднялся с колен, до конца не понимая, что за чувства им владеют и почему он держится на ногах, и издал крик, полный горечи и гнева. Его ярость, казалось, передалась его подчиненным, и когда герцог отдал приказ построиться, они с безнадежной, отчаянной страстью кинулись на врага, думая только том, как бы отправить на тот свет побольше мерзавцев, пока сами живы.

Заливаясь слезами, герцог Вассант махнул рукой Седрику. Премьер-министр и двое солдат понесли тело короля во дворец, а сам герцог вернулся к пехотинцам, построил их в боевой порядок и повел пылающий гневом строй через мост, в самую гущу войска Вальдо. Вновь и вновь звучали его кличи и приказы и гремели пушки и грохотали катапульты, пока не трескались до крови ладони артиллеристов, пока не опускались от усталости их плечи. И все же они продолжали заряжать орудия и палили по врагам до тех пор, пока не валились наземь без сил, и меткости их выстрелов не мешали слезы, застилавшие глаза и стекавшие ручьями по щекам, покрытым черной пороховой гарью.

Приспешники Вальдо отступили. Добровольцы из числа горожан бросились тушить пожары в домах, стоявших близко к крепостной стене. Тучи расступились еще сильнее. За ними горели холодные, равнодушные звезды. Но то, что они стали видны, можно было считать в некотором роде победой.

Герцог скакал на коне между воинами. Кого-то трепал по плечу, кому-то говорил ободряющие слова, кого-то призывал к стойкости и всех призывал не прекращать пальбы. Он отчаянно надеялся на то, что вскорости к воротам должно прибыть подкрепление. Ведь если бы ему сейчас удалось ударить по войску Вальдо, прорвавшись через мост, пока враги не опомнились, он мог бы пробить брешь в их рядах, и тогда опасность осады хоть немного уменьшилась бы. В голове у герцога метались тысячи мыслей. И тысячи неотложных дел требовали его внимания. И все же он продолжал передвигаться между воинами, подбадривал их и возвращал им боевой дух. Через много лет все те, кому суждено было в ту страшную ночь сражаться у Моста Тысячи Лиц, вспоминали слова герцога, сказанные им. Другие вспоминали о том, чем помогли герцогу, а третьи просто помнили, как тучный, приземистый Вассант спешит от одного воина к другому. А самое замечательное, что все эти воспоминания были правдивыми.

Во мраке рычали какие-то громадные твари. Некоторые люди потом говорили, что они походили на китов, вырвавшихся из-под земли, другим мерещились головы демонов, вставших над крепостной стеной. Герцог Вассант страшилищ разглядел отчетливо и произнес их название, присовокупив к нему крепкое словцо, в дальнейших пересказах неотделимое от его имени.

Стоявший рядом с ним Родерик брезгливо сплюнул:

— Орудия эти нацелены не на нас.

— Вальдо даже не удосужился возглавить атаку, — негромко проговорил Вассант таким тоном, словно о чем-то приятном разговаривал за игрой в кости в «Сером хорьке». — Но чему тут дивиться? Если он напал на нас так коварно, что же странного в том, что он целится в мирных жителей.

Родерик кивнул, но подумал в этот миг о жене. Он надеялся, что Гвин видит из окна их дома, стоявшего неподалеку от замка, что творится у стены, и что тот самый здравый смысл, из-за которого он когда-то женился на ней, подскажет ей разумное решение и она спустится в подпол. И еще Родерик гадал, удастся ли ему выжить и встретиться с женой.

Первое из громадных осадных орудий изрыгнуло пламя и дым. На орудие явно было наложено какое-то заклятие: оно выстрелило по городу не пушечным ядром, не каменным шаром, не снарядом, от взрыва которого в городе бы вспыхнул пожар. Из жерла заколдованного орудия вылетела светящаяся сфера, внутри которой, казалось, копошились черви. Мерзкий шар взлетел ввысь, а потом начал медленно опускаться. Он парил над городом, словно летнее облако. Пролетев над головами герцога и его соратников, шар распался с негромким шипением и просыпал на город груду трупов. В адском свечении шара были видны руки, ноги, туловища мертвецов.

Только герцог собрался прокричать приказ, чтобы отряды горожан, специально вооруженные для борьбы с бессмертной пакостью, бросились отражать новое вторжение, как прямо на его глазах с мостовой поднялись полусгнившие, перекореженные фигуры, объятые языками пламени. Все, к чему они прикасались, мгновенно воспламенялось. Правда, бессмертных быстро истребили осиной и чесноком, но на то, чтобы столь же быстро сражаться с огнем, людей не хватало.

А в вышине уже парили новые шары, полные омерзительных трупов. При свете луны герцог разглядел и насчитал не менее сотни орудий, изрыгавших дым и пламя.

— Мы не сможем этому помешать, — сказал Вассант Родерику. — Город сгорит дотла. Нужно отступать — по возможности без паники и неразберихи в строю.

Не успел он договорить, как в разных концах города вспыхнули пожары.

В то время, когда на город начали падать наполненные горящими трупами шары, принц Аматус, двое его Спутников и двое друзей безнадежно застряли в толпе. Горожане, похоже, сами не понимали, чего им больше хочется: разбежаться на все четыре стороны, броситься к мосту на подмогу защитникам города или ограбить близлежащие лавки. Аматус обнажил меч и добился, что рядом с ним образовался кое-какой порядок, но докричаться до тех, кто находился в двадцати футах от него, мог бы с тем же успехом, как если бы эти люди находились в далекой Гектарии. Невзирая на высокий авторитет Аматуса, сейчас почти никто не обращал на него внимания. Люди обезумели от страха, которым, казалось, пропитался даже воздух.

Неподалеку упал зловещий шар, набитый мертвечиной. К нему бросились ополченцы. Даже такое опасное дело, как борьба с бессмертной нечистью, казалось, привлекало людей больше, чем бессмысленное метание из стороны в сторону. Но горожане успевали разделываться с пакостными захватчиками лишь к тому времени, когда те распространяли по округе пожары, а с огнем справиться не удавалось.

Между тем борьба с пожарами отвлекла толпу, и вскоре Аматусу и его друзьям удалось немного продвинуться вперед. Но не успели они миновать и десятка домов, как снова угодили в «пробку».

Они возобновили попытки пробиться вперед, и вдруг Психея радостно воскликнула, спрыгнула с лошади Кособокого, бросилась к толпе и обняла какую-то женщину.

Аматус и сэр Джон обменялись недоуменными взглядами, а Кособокий повел себя как ни в чем не бывало. Он только подвел своего огромного боевого коня поближе к Психее, дабы в случае чего защитить ее.

У Каллиопы, Аматуса и сэра Джона попросту не было возможности двигаться в каком-нибудь еще направлении, поэтому они последовали за Кособоким.