Анна Гринь - Забудь мое имя! Страница 6

— Сон был такой реалистичный! — вздохнула в ответ я.

— Я вижу, ты аж вся гадостью какой‑то покрылась! — согласилась Ирка, качая головой.

— Что мне делать, Ирочка?! — спросила я, стараясь не впадать в панику. — Что теперь со всем этим делать? А вдруг оно не исчезнет?

— Типун тебе на твой великий и могучий! — перекрестилась подруга. — Сплюнь! Вот увидишь, поспишь, поешь, и все само пройдет. Это ж не тату!

— А если за выходные не исчезнет? — тихо уточнила я. — Мне в понедельник на занятия! И мама через неделю приедет!

— Не паникуй раньше времени, — велела черствая Ирка. — Разливай чай, делай бутерброды. Будем мозговать.

Как только она сказала про еду, активизировался мой желудок, громко и протяжно заурчав. Вертевшийся под ногами Тимка ошалело уставился на хозяйку, видимо не веря, что и я бываю голодной. Выдав вечно недокормленному созданию жесткую корку сыра и выставив за дверь, чтоб не мешал, я соорудила целый поднос нехитрых бутербродов с колбаской и помидорами.

Пару минут мы посидели над ароматно дымящимися кружками, молча уплетая по бутерброду.

— Так, — начала Ира, утолив первый голод, — мы взрослые и образованные барышни. Или как?

— Обвавованные, — согласилась я с набитым ртом.

— Ну, так и давай рассуждать логически! — воскликнула подружка. — Ты в магию веришь?

— Ну, не очень, — промямлила я.

— Ха! Да веришь, и еще как! — перебила Ируська. — Из этого делаем вывод, что ты, мать, впечатлительная сверх меры!

— И что? — обиделась я.

— А то! — Ирка громко отхлебнула из кружки и встала, чтобы взять новый бутерброд. — Раз ты впечатлительная, то это многое объясняет.

— Например? — обреченно спросила я.

Вот так и разбиваются мечты!

— Ты так увлеклась той идеей, которую я тебе по глупости подсунула, что твой мозг попытался все это осуществить! Понимаешь? — пустилась в рассуждения подруга. — Отсюда и сон! На самом же деле ничего не произошло.

— А как ты объяснишь вот это? — И я ткнула себя в щеку.

— Это вообще просто! — нашлась, что сказать Ирка. — Были же в истории всякие необъяснимые штуки, вроде ложных беременностей и самопроявляющихся стигм. Вот и у тебя что‑то в этом роде, я думаю!

— Ну, ты сравнила! — удивилась я логике подруги. — За такой короткий срок ничего похожего появиться не может!

— Да откуда ты знаешь? — спросила Ира добродушно. — Мозг человеческий — штука загадочная! Особенно мозг женский. Тебе хотелось, вот ты и… расцвела!

Я обреченно вздохнула. Может подруга и права.

— И что мне делать теперь?

— Ну, хороший слой тональника и не такое скроет! — философски заметила подруга. — Наденешь свитер с высоким горлом, перчатки… И никто ничего не заметит. Скажешь, что заболела и постоянно мерзнешь!

— Может мне больничный, на самом деле, взять? — с надеждой предложила я.

— Ага! Только тебя из поликлиники не выпустят, — хихикнула Ира. — Запрут тебя, Ленка, в лаборатории и пустят на лоскутки! Не каждый день, даже врачи, видят такое вот чудо ходячее с живой татушкой.

— Вечно тебе, мартыха, лишь бы поржать! — проныла я.

— Так, Ленуш, не куксись! — велела подруга. — Сейчас примешь ванночку погорячее, с пенкой, и пойдешь валяться. Глядишь, завтра само все пройдет!

При мысли о горячей ванне я воспряла духом. Ирка меня столько лет знает, легко может найти способ утешить.

Ни для кого из моих знакомых не секрет, что я постоянно мерзну. Даже летом сплю под теплым одеялом, люблю поваляться в очень горячей воде, а межсезонье, когда температура в квартире не отличается от уличной, переношу с трудом. Мама иногда называет меня мороженным хомячком. А бабушка каждый раз начинает причитать, что я очень тощая и именно из‑за этого постоянно мерзну — греть же нечему, кожа да кости! Правда, даже бабушкиными стараниями поправиться не могу. Представить сложно, куда уходит все то, что я способна слопать за один раз, не утруждая себя подсчетом калорий.

Ирка из‑за этого на меня постоянно обижается. Моя подружка вечно ограничивает себя, сладкое не ест, сидит на каких‑нибудь диетах и рассказывает, как мне завидует. Ничего не могу сказать, кроме того, что я тоже ей завидую.

Вот уж кого можно назвать настоящей красавицей! Ирочка просто не замечает, как на нее оглядываются проходящие мимо парни, все страдает, считая себя не совершенной. Ирка мастерски выискивает в себе новые и новые недостатки. То ее не устраивает длина носа, то губы, оказывается, тонкие, то ногти страшные. То в один день она решает, что слишком толстая, и доказывать ей тогда бесполезно, что измерительная лента не врет и параметры моей подружки почти совпадают с идеальными. А на моем фоне Ирочка и вовсе бесподобна!

Конечно, мы ведь веселенькая такая парочка. Она зимой и летом в чем‑то обтягивающем и соблазнительном, с развивающейся гривой идеально уложенных каштановых волос, на неизменных шпильках. А я в черных джинсах, цветастой майке или свитере и в ботинках на толстой подошве. Какие тут сравнения! Даже если меня переодеть и накрасить как куклу, все равно на Иркином фоне потеряюсь. Особенно с узором на все тело!

Продолжая вздыхать, я проводила подружку, пообещав выполнить ее инструкции в точности, и честно отправилась наполнять ванну. Добавила немного медовой пены и опустилась в бурлящую воду, стараясь не касаться холодных стенок.

Маленькие спиральки пузырьков закручивались у ног, густая пена щекотала плечи. Я расслабилась, позволяя приятным ощущениям заполнить тело. Неожиданно вспомнились руки Бестелиона, скользящие по моей коже, горячие, прожигающие до костей. Муркнула и погладила себе по бокам ладонями, вспоминая.

Жаль, что это был только сон. Как жаль!

Но с другой стороны, может и хорошо.

Поводила руками по мыльным вершинкам, складывая горы пены на живот, грудь и плечи, одновременно рассматривая причудливые узоры на собственном теле. Рисунок перестал двигаться, уютно закрутив меня в свою тугую паутину, чуть выцвел, став светло–шоколадным.

Я подняла ногу, так и эдак порассматривав это чудо. В принципе, ничего страшного! В конце концов, всегда можно что‑нибудь придумать.

— Ничего, прорвемся, — подбодрила саму себя в зеркальном отражении, заметив, что тоненькая веточка, еще недавно красовавшаяся на щеке, уползла за линию волос.

Стараясь сохранить тепло, я наскоро вытерлась, закрутилась в халат и юркнула под одеяло, мгновенно провалившись в сон.

***

Высокий седовласый мужчина на мгновение оторвался от чтения и прислушался к доносившемуся откуда‑то шуму. Вставать и подходить к окну было лень, и он негромко позвал:

— Татанель, что происходит?

Мгновение спустя посреди кабинета возник непримечательный секретарь, поклонился и подошел к столу.