Юлия Васильева - Урожай собрать не просто Страница 6

Ничего, спокойно, яичные маски очень полезны для кожи. Будем считать, что для зоны декольте они полезны вдвойне, особенно со скорлупой. Завтра в разговоре с Алисией небрежно брошу фразу о том, какое это чудо — желтковая маска и как жаль, что многие леди ленятся следить за своей красотой.

Подняв голову от покрывала, первым делом я увидела пернатую грудку и желтый клюв. Тихо… Левая-то рука у меня свободна, а цель так беспечна и близка. Но стоило дернуться, как курица с возмущенным кудахтаньем взлетела вверх, запуталась в газовой ткани полога, и вскоре оттуда на меня посыпались перья вместе с самим пологом, креплением от него (которое, по счастью, состояло из легких реек) и пластами штукатурки с потолка. Должна признаться, что до этого момента значительно недооценивала всех прелестей сельской жизни.

Через пять минут благодаря упорству и несгибаемой силе духа (моей, конечно же моей!) птица все же оказалась у меня в руках, хотя гордость и радость несколько померкли, когда я увидела свое отражение в зеркале, а заодно и отражение всей комнаты. Пещерный человек, обряженный в современное платье, наверное, выглядел бы краше и уж наверняка интеллигентнее, а комната даже во время ремонта смотрелась бы гораздо более прибранной. Мне не терпелось вытащить из волос все перья, но я боялась даже пошевелить руками, в которых притихла курица. Сначала требовалось выгнать хулиганку.

Я подошла к открытому окну и выглянула на улицу. Второй этаж — это вам не шутки. Никто не убедит меня, что эта толстушка летает не хуже орла. Поэтому после секундного размышления пришлось отказаться от мысли выбросить курицу прямо из окна — если разобьется, муки совести потом не дадут мне заснуть.

Позвать служанку?

Дверь в комнату оказалась закрыта, а для того, чтобы ее открыть, нужна была как минимум одна рука.

Я высунулась из окна по пояс и огляделась в поисках кого-нибудь из домашних. Селянин, увидевший эту картину с дороги, споткнулся и поспешно сотворил охранный круг. Знаю, в такие моменты мое очарование не знает границ. Пусть. Кто же подумает, что это хозяйская дочка?

Завидев молоденькую служанку, я откашлялась и крикнула:

— Лика!!

От окрика девушка вздрогнула, затем подняла на меня глаза и вздрогнула еще раз.

— Поднимись ко мне в комнату, пожалуйста, — очень вежливо, с достоинством, попросила я. А что? Мне же по титулу положено оставаться леди в любой ситуации.

Обстановка за обедом напоминала сцену из тех плохеньких детективов, которые никогда не задерживаются в домашних библиотеках. В отсутствие родителей я заняла место во главе стола, чтобы иметь возможность надзирать за братьями, ну и еще, конечно, потому что мне до сих пор мерещился легкий куриный аромат. Если запах не мнимый — насмешек не оберешься. Не осталось никаких сомнений в том, что курица попала ко мне в комнату не случайно. Да и убийца, тьфу, виновный находился в этой столовой, господа!

И я почти была уверена, что знаю, кто это. Но получить доказательства все же считала не лишним.

Итак, начнем по порядку. Николас — старший среди братьев. Все зовут его Ласом. Дело в том, что в дни своей молодости наши родители наивно мечтали ограничиться всего двумя детьми. Поэтому имена Николетта и Николас представлялись им верхом изобретательности. Со временем, когда семья росла и не думала останавливаться, такие имена старших детей стали казаться как минимум странными. Звать меня Леттой у родителей не вышло, потому что к тому моменту я уже проявляла твердость (если не сказать упертость) характера, зато Лас безропотно сносил такое сокращенное обращение. Эта его безропотность порой выводила меня из себя. Он делал то, что ему говорили, но никогда ничего не предлагал сам. Так что кандидатура старшего из братьев не подходила даже на место сообщника злосчастной курицы, не то что на роль злоумышленника-организатора.

С Иваром вы уже познакомились — этот скорее будет проповедовать куриным яйцам, чем нарушит заповеди церкви ради шутки над сестрой.

Ефим, как ни странно, тоже появился на обеде, причем с самым мрачным видом. Наверное, зазноба прогнала: сейчас время уборки урожая, и даже у самой кокетливой дочки земледельца нет ни одной свободной секунды, чтобы миловаться с праздным хозяйским сынком. Проделки с курицей ему определенно были под силу и по характеру. Не хватало только мотива.

Следующий по возрасту Михей — вечный человек-поиск. Что он искал? Ну не знаю, наверное, смысл жизни или призвание, во всяком случае, что-то масштабное. А пока он этого масштабного не нашел, с какой-то маниакальностью копировал с других их увлечения и характеры. Один день он мог корпеть над святыми книгами с Иваром, на следующий под уговоры Ефима бежал в село прыгать с селянками через костер, а потом зависал в кабинете приказчика, решив попробовать себя в сельском хозяйстве. Михеем были испробованы десятки профессий, но все они, от самых распространенных до крайне экзотических для сына младшего лорда (вроде трубочиста) — в результате оказались отвергнуты. В общем, Михей мог запустить ко мне курицу только в том случае, если его науськал кто-то другой.

Оська — мой фаворит в этой гонке. Я с подозрением глядела, как он орудовал ложкой, но на лице сорванца не проскочило ни одной эмоции, способной оправдать мои подозрения. Держать себя в руках — первый признак высококлассного хулигана. Уж поверьте мне — я в проказах знаю толк.

Предпоследнего из моих братьев и самого младшего из присутствующих сейчас за столом назвали в честь древнего поэта и барда Еремом, и, вероятно, в качестве протеста против такого имени или в насмешку над ним мальчишка отказывался разговаривать со своей семьей. Нет, мы знали, что в свои шесть лет он умел говорить и даже читать, а уж числа в уме складывал с такой быстротой, что ставил в тупик нанятого учителя, но вот общаться с нами гений не желал — полагал, что это ниже его достоинства. Правда иногда, в особенно напряженные или абсурдные моменты, ронял короткие фразы, но такие, что лучше бы и дальше молчал. Старшие братья утверждали, будто этот ребенок просто считает родственников недостаточно развитыми для того, чтобы с нами разговаривать.

Ерем поймал на себе мой изучающий взгляд и впервые за несколько дней удостоил домашних своим словом:

— Ешь — остынет.

Я смущенно закашлялась и принялась за еду. Похоже, теряю позиции старшинства.

Все шестеро молчали, как будто и не догадывались о происшествии перед обедом. Стучали ложки. Оська так хлюпал, поглощая свой суп, словно его до этого не кормили как минимум месяц. Ивар бормотал себе что-то под нос в перерывах между пережевыванием пищи. Старая нянька вообще задремала в своем углу. Тишина стояла такая, что слышно было, как урчит в животе у слуги. Неужели им нечего мне рассказать и нечего спросить после такой долгой разлуки? Будем долбить этот лед отчуждения: