Toriya - Сказки дедушки Люциуса Страница 6

— Здравствуй, — сказал Скорпиус. Дедушка медленно опустил веки и также медленно поднял, видимо, говорить ему было все еще трудно, а потом приподнял руку, указывая на дверь.

— Иди, — скорее догадался, чем расслышал Скорпиус и, кивнув, бросился к выходу.

— Спасибо, — крикнул он с порога и тут же зажал себе рот. Дверь закрылась бесшумно, и Скорпиус, то переходя на бег, то крадясь на цыпочках, миновал коридор и без приключений добрался до своей комнаты.

Накрывшись одеялом с головой, он зевнул и улыбнулся. Теперь у него была еще одна общая тайна. Наверное, дедушка и правда очень хороший, раз дождался ухода месье Брюне и разбудил его, чтобы выпустить из комнаты. Значит, он и когда Скорпиус ломился в дверь, все видел и все понимал. И ничего не сказал страшному целителю, о котором нельзя никому говорить. Нет, дедушка совсем не похож на инфери с той картинки. С этой мыслью Скорпиус и заснул, и ничего страшного ему в ту ночь не снилось.

Глава 3

Скорпиус стоял посреди гостиной и глотал слезы. Мама кричала. Очень сердитый папа не кричал, но говорил громко и резко. А Скорпиус не понимал, как вышло, что его обычная прогулка закончилась этим.

За ворота он выходил не раз и даже не два. Там, в общем‑то, не было ничего особенного – поля и холмы, но Скорпиусу они нравились. Иногда становилось скучно гулять в парке, где все время одно и то же: лужайки с короткой травой, дорожки, посыпанные мелкими светлыми камешками, знакомые деревья, а за воротами все было по–другому. Трава доставала почти до пояса, дорожек не было вообще и главное, можно было повернуть хоть направо, хоть налево – все равно неизвестно, куда придешь. Но очень уж далеко Скорпиус не уходил. Время от времени оборачивался назад, и когда дом становился таким маленьким, что помещался в двух ладонях, если их поднять и сложить вместе, возвращался обратно или ложился прямо в траву, смотрел на небо, если на нем были облака, и слушал кузнечиков. Правда, мистер Эр однажды сказал, что кузнечики не поют, поют цикады, но цикад Скорпиус не видел, зато кузнечиков сколько угодно – некоторые выпрыгивали из травы прямо на него и быстро упрыгивали обратно, поэтому Скорпиус так ни одного и не поймал, чтобы проверить.

Сегодня все было также, только когда он вернулся, навстречу бежала мама. Схватила на руки как младенца какого‑нибудь и понесла в дом. А потом началось… «Как ты мог?» «Почему не предупредил?» «Нельзя выходить одному». «Ты еще ребенок». Больше всего Скорпиус не любил, когда его называли ребенком. Ну ладно еще в прошлом году, когда он действительно был совсем глупый, но теперь‑то он почти большой и столько всего знает. Не зря же целый год учился! И Мабби тоже досталось, что не уследила. А чего там следить? За воротами все равно никого нет, одни кузнечики. Сначала было просто обидно, но когда папа велел скорчившейся на полу эльфихе убираться и больше не приближаться к Скорпиусу, стало вдруг очень жарко, как будто влез в горячую воду. Вот тогда все и произошло. В камине полыхнуло красным, а потом что‑то сильно грохнуло и зазвенело.

— Вингардиум Левиоса! – крикнул кто‑то.

В гостиной сразу стало очень тихо, и Скорпиус открыл глаза. Он не помнил, когда успел зажмуриться, наверное, когда грохнуло. В воздухе плавали какие‑то прозрачные осколки. А в проеме двери стоял дедушка Люциус. Это был первый раз за очень много дней, когда Скорпиус увидел его снова.

— Репаро! – сказал дедушка, и осколки рванулись в стороны. – Ни одного уцелевшего окна. Довели человека.

Скорпиус посмотрел на окна. Последние осколки, звякая, вставали на место, и стекла становились целыми. Это что же? Это значит, его довели. Стало немного стыдно, но не сильно. Он же не специально все тут разбил. Раньше с ним уже случались всякие странные вещи. Папа называл это «стихийными проявлениями магии», но еще ни разу ничего не взрывалось и не разбивалось. Однажды Скорпиус заставил завядший цветок расцвести. Ничего особенного он для этого не делал, просто стало жаль, что не успел его как следует рассмотреть. Еще однажды у мистера Эр выросли рога, как у оленя. Это случилось после того, как Скорпиус поссорился с ним из‑за учебника. Было очень весело, потому что Эр, пока шел в кабинет папы, все время задевал рогами за углы и даже свалил один портрет. А у месье Брюне засохло в склянке зелье, которым он собирался в очередной раз напоить Скорпиуса.

— Мистер Малфой, вам же еще нельзя вставать! – воскликнула мама.

— Это мой организм, дорогая, я сам знаю, что ему можно, а чего нельзя, — дедушка спрятал палочку и вошел, а Скорпиус все смотрел на него и никак не мог перестать. Оказывается, он вовсе не был таким уж старым и совсем не походил на инфери. Волосы стали короче, спина распрямилась, и говорил он теперь понятно и даже громко.

— Познакомься, Скор…

— Не утруждайся, Драко, мы уже знакомы. Идем, Скорпиус, — дедушка протянул руку, и Скорпиус ухватился за нее с большим удовольствием и даже не оглянулся – он все еще злился на маму и папу. И за себя. И за Мабби.

Они устроились на открытой террасе. Дедушка Люциус – в плетеном кресле, а Скорпиус на маленьком стульчике, на который бабушка обычно ставила ноги. Отсюда смотреть было интереснее, солнце не попадало в глаза, а как будто светило у дедушки из‑за головы, и волосы казались не белыми, а золотыми.

— А твой организм уже совсем выздоровел? – спросил Скорпиус и смутился. Наверное, нужно было сначала познакомиться как следует, потому что тогда… ну, в комнате, как‑то не очень правильно получилось. Дедушка Адольфус сказал бы, что хорошие мальчики так себя не ведут. Но новый дедушка просто ответил.

— Еще не совсем, но он к этому стремится. Лучше расскажи, зачем ты сбежал?

— Почему сбежал? – удивился Скорпиус. — Я гулял.

— Тебе не гулялось в парке?

Скорпиус задумался. Ну не рассказывать же про кузнечиков, и про траву, и про то, что в парке у каждой дороги есть начало и конец. А там, за воротами – только начало, а конца не видно, и если идти долго–долго, то, наверное, придешь в новое, интересное место, может, даже в Лондон, правда, он еще ни разу ни до чего такого не доходил, но когда‑нибудь обязательно дойдет. Если ему, конечно, не запретят теперь.

— Гулялось, — вздохнул Скорпиус.

— Но он тебе надоел, и ты решил исследовать новое место.

Это был очень правильный ответ. Скорпиус кивнул и загрустил. Наверняка теперь дедушка начнет говорить, что он еще ребенок и ему нельзя, как будто мамы с папой мало. Но дедушка ничего такого не сказал, он просто долго смотрел на Скорпиуса, но от этого взгляда прятаться не хотелось, хотелось другого. И Скорпиус осторожно улыбнулся. А потом сказал:

— Я уже не маленький, я понимаю, что нельзя.