Алла Белолипецкая - Орден Сталина Страница 61

Приговоренные, которых не успели расстрелять, взирали на происходящее с таким выражением, что становилось ясно: все они решили, что в действительности уже умерли, и вот теперь их преследуют чудовищные посмертные галлюцинации. Правда, галлюцинации эти не были безмолвными. Узники, расстрелянные только что и восставшие теперь из мертвых, не утратили способности говорить, и выкрикивали в адрес палача все те проклятия, которые прежде они не решались произнести. И громче всех кричал профессор-историк, возмущавшийся вероломством сотрудников НКВД.

Палач расстрелял всю обойму и выхватил из кармана запасную, но пальцы так плохо слушались его, что с перезарядкой у него ничего не выходило. Профессор МГУ подскочил к «шаферу» и с очевидным удовольствием нанес ему удар кулаком в лицо, от которого тот выронил пистолет и повалился на пол. Оружием тотчас завладел другой кадавр, который поднял также и обойму, вогнал ее в рукоять «ТТ», передернул затвор и собрался выстрелить в живот наркомвнудельцу.

Но не успел: его оттеснили другие. Два узника, расстрелянные последними (один из них – тот, кому пьяный палач разворотил выстрелом челюсть), схватили сотрудника НКВД за голову. Профессор МГУ вцепился в его правую руку, а все прочие кадавры ухватились по двое, по трое – за левую руку палача, за его ноги, за туловище. И все одновременно стали тянуть в разные стороны.

Конечно, силы профессора и двух «утренних» приговоренных оказались несопоставимы с напором полутора десятков «вечерних» мертвецов. Они, будто соревнуясь в перетягивании каната, переиграли утреннюю команду вчистую: тело палача было выдернуто ими у соперников и оказалось полностью в их распоряжении. За одним исключением: у остервенившегося историка осталась правая рука чекиста, вырванная в плечевом суставе и повисшая на одном сухожилии. Кровь хлестала из тела палача, но земляной пол тира быстро впитывал ее.

Оставшиеся в живых узники удивлялись даже не тому, что происходило (если это была галлюцинация, в ней ведь могло случиться всё, что угодно, разве не так?), а молчанию чекиста, только промычавшему что-то при отделении его руки от туловища. Откуда им было знать, что двое их мертвых товарищей, державших палача за голову, вырвали ему язык, прежде чем у них отобрали их добычу?

Тем временем профессор дернул еще раз, плечевые связки чекиста лопнули, и бывший преподаватель Николая Скрябина, бывший доктор наук, принялся с размаху лупить палача его же собственной рукой, как дубиной, и восклицая при каждом ударе:

– Думай, в кого стреляешь!.. Думай! Думай…

Однако подумать сотруднику НКВД так и не довелось. Мертвецы растащили в клочья: сперва – его новенькую форму, а затем – и всё его тело, крупное, дебелое, покрытое коричневатыми веснушками, с профилем товарища Сталина, наколотым на груди слева.

8

Призрак кинооператора сдержал обещание: привел Скрябина и Анну туда, куда следовало. Николай отыскал нужные элементы дверного механизма, замаскированные под кирпичи, отпер секретную дверь, и беглецы успели скрыться за нею раньше, чем палач в тире был растерзан кадаврами. И, уж конечно, до того, как вызванная подмога прибыла в подвал НКВД.

Скрябин захлопнул дверь, невидимый замок сработал, и беглецы очутились в полной темноте. Оба они пытались отдышаться, но им это долго не удавалось. Коля был твердо уверен, что с того момента, как он покинул потайной ход, воздух здесь стал более тяжелым и затхлым. С трудом переведя дух, он пошарил руками по полу, отыскал свечу и спички, заранее приготовленные им, и зажег огонь – с некоторой неохотой и промедлением, словно боялся того, что может увидеть. Фитиль свечи загорелся светло-янтарным пламенем, и в свете его Скрябин и Анна некоторое время молча взирали друг на друга.

– Это еще не всё, – проговорил, наконец, Николай и передернул плечами, будто стряхивая с себя нечто невидимое. – Нам надо поторопиться, если мы хотим выбраться отсюда. Полагаю, вы не слишком удивитесь тому, что я вам сейчас скажу…

И он в двух словах рассказал беглянке о завершающей части своего плана. Аннины брови поползли вверх, а губы недоверчиво дрогнули, однако она ни слова не сказала против. Только поинтересовалась:

– А чем это здесь так пахнет?..

Вместо ответа Николай шагнул со свечой к телу своего расстрелянного двойника – Анна только тогда его и увидела; в желтоватом свете он казался бесформенной грудой тряпья. Скрябин скинул с себя чужой пиджак и обратился к Анне:

– Помогите мне, пожалуйста.

Вдвоем они опустились на колени и стали натягивать пиджак на мертвое тело.

– Неплохо придумано, – кивком головы женщина указала на двойника, и ее волосы – рыжие, словно у Фридриха Барбароссы, – на мгновение коснулись Колиного лица.

Юноша бросил на нее быстрый взгляд и тотчас отвел глаза.

– Уверен, – проговорил он, – вы придумали бы не хуже, если б вам предоставили такую возможность. Ловко вы распорядились кадавром!

– Вряд ли так уж ловко, – Анна одернула рукав пиджака на мертвой руке и поднялась с колен. – Думаю, убить мерзавца Семенова будет непросто.

– Я знаю, – кивнул Коля. – Откровенно говоря, я вообще удивлен, как он допустил, чтобы с ним случилось такое? Конечно, он думал, будто я – ходячий мертвец. На это я и рассчитывал. Но вот почему он выбрал заклятье des Umlaufes, чтобы упокоить меня?.. Ведь есть же другие… – Скрябин на полуслове осекся, сообразив, что слишком уж он разоткровенничался с рыжеволосой дамочкой.

– Да, есть другие заклятья, – усмехнулась Анна, словно прочитав все до единой его мысли, – в той самой книге. И я могу назвать только одну причину, по которой Семенов не воспользовался ими: не все заклятья из этой книги ему известны. По-видимому, к нему попала лишь неполная копия «Die magischen Körper», а раздобыть ее подлинник ему так и не удалось.

«Что не удалось – это точно», – собрался уже было подтвердить ее догадку Скрябин, но вместо этого произнес другое.

– Скажите, Анна, – вопросил он, – а откуда вы знаете о «Die magischen Körper»?

9

Семенов видел, как стремительно удалялись от него по коридору рыжеволосая беглянка и ее спутник, наблюдал он и то, как впереди них плыло под потолком эктоплазменное облачко. Но всё это он созерцал сквозь красноватый туман, который застилал ему взор; кадавр продолжал затягивать на его шее удавку. Любой другой на месте Григория Ильича отбивался бы от кадавра всеми силами, но чекист стоял теперь неподвижно.

Только тогда, когда со стороны тира донеслись вопли и выстрелы, Григорий Ильич вышел из оцепенения. И немедленно начал действовать. Он даже не схватился за свой пистолет, превосходно помня, что его обойма пуста: все пули были выпущены в злополучного профессора МГУ. И не стал больше подсовывать пальцы под удавку, зная уже, что толку не будет. Вместо этого чекист вдруг напружинился, по лицу его прошло нечто вроде судороги, а затем случилось невероятное.