Алла Белолипецкая - Орден Сталина Страница 62

Только тогда, когда со стороны тира донеслись вопли и выстрелы, Григорий Ильич вышел из оцепенения. И немедленно начал действовать. Он даже не схватился за свой пистолет, превосходно помня, что его обойма пуста: все пули были выпущены в злополучного профессора МГУ. И не стал больше подсовывать пальцы под удавку, зная уже, что толку не будет. Вместо этого чекист вдруг напружинился, по лицу его прошло нечто вроде судороги, а затем случилось невероятное.

Некоторые цирковые силачи – таких немного – могут рвать веревку, обвязанную вокруг их головы, одним лишь движением мышц. Так вот, Григорий Ильич их всех посрамил. Он напряг свою шею так, что она сделалась похожей на античную колонну, обвитую плющом, а затем этот плющ (кожаный ремень портупеи) с громким хлопком лопнул. Концы его ударили по лицу кадавра, оставив на мертвой коже довольно отчетливые красноватые полосы.

Как раз тогда и появилось подкрепление. Григорий Ильич услышал топот бесчисленных ног, но пока что – на некотором отдалении. И, стало быть, ему самому предстояло нейтрализовать плоды своего творчества. К его счастью, нечаянно сотворенный им кадавр был медлителен и неповоротлив; в конце концов, человек, которым он являлся всего четверть часа назад, был основательно пьян, да еще и получил огнетушителем по голове. Он с тупым изумлением вертел в руках разорванную портупею, пытаясь, видно, сообразить, как же ему действовать дальше? А Григорий Ильич точно знал, что в коридоре, откуда появились рыжая ведьма и ее спутник, должен находиться противопожарный щит.

Команда поддержки, подоспевшая несколькими минутами позже, увидела только, как комиссар госбезопасности 3-го ранга пожарным топором рубит на куски извивающееся тело – облаченное, между прочим, в форму НКВД. Но никто даже и не подумал спрашивать у Григория Ильича объяснения этому поразительному факту.

Равно как никто не спросил его, почему он не сразу отправил в тир чекистов из отряда подкрепления, а велел им сначала отойти на некоторое расстояние и ждать. А сам принялся вполголоса что-то говорить, осуществляя непонятную жестикуляцию левой рукой.

10

Кадавры – расстрелянные узники, на время восставшие из мертвых, – вернулись в свое прежнее состояние гораздо быстрее, чем выходили из него. Вот только что все они стояли над растерзанным телом палача, а в следующее мгновение уже лежали на полу, не проявляя более никаких признаков псевдожизни.

Первым опомнился при виде этого бледный пожилой кадровик.

– Они решат, что это сделали мы. – Он указал худым пальцем на то, что осталось от тела расстрельщика; лицо узника исказила гримаса, и стало видно, что у него не хватает трех передних зубов.

Удивительно: разрозненные части мертвого палача теперь странно подергивались, словно жизнь частично вернулась к ним. Но ясно было, что эти подергивающие части ничего не смогут сообщить об истинных обстоятельствах всего случившегося, и страшная кара падет на уцелевших узников.

– Может, в его пистолете остались патроны? – предположил еще один из участников незавершенной «свадьбы».

И два других прекрасно поняли, что тот имел в виду. Они втроем почти наперегонки кинулись к брошенному «ТТ».

Григорий Ильич со своими многочисленными новыми спутниками уже подходил к тиру, когда снова раздались выстрелы: сначала один, а потом, после небольшой паузы – другой. Что это значило – Семенов не столько понял, сколько почувствовал; на гладком его лице появилась улыбка – если только его растянутые губы можно было поименовать этим словом.

И в своем предчувствии он не обманулся.

Два узника помоложе совершили это первыми, не колеблясь. Едва только один пустил себе пулю в голову, как второй подхватил пистолет, не дав ему упасть, и сделал то же самое.

Пожилой кадровик подумал, что надо было ему попросить кого-то из этих двоих застрелить сначала его. Но было уже поздно. Взявшись за пистолет, пожилой мужчина поднес его к виску, да только всё никак не мог нажать на курок; «ТТ» ходил ходуном в его руке. Так что, когда статная фигура Григория Ильича возникла в арке серого коридора, бедняга всё еще был жив. Улыбка комиссара госбезопасности – вот что заставило его надавить на курок. Узник весь сжался, собираясь принять пулю, но надежнейший «ТТ» дал осечку.

Семенов шагал к бывшему кадровику, деловито размахивая левой рукой; в правой его руке был перезаряженный пистолет. Пожилой мужчина щербато оскалился, как загнанный псами старый лис, и второй раз судорожно нажал на спуск. Выстрел опалил ему кожу на виске, но он этого уже не почувствовал.

Итоги «свадьбы» были неоднозначны, и Григорий Ильич понимал это. С одной стороны, все приговоры были приведены в исполнение – хоть и не совсем так, как полагалось. И это было неплохо. Однако вместе с узниками отошли в мир иной и три исполнителя из четырех, приданных ему этим утром. И это было не очень хорошо. А главное, огорчала необходимость объясняться по поводу инцидента с Ягодой, который и так давно уже недолюбливал комиссара госбезопасности 3-го ранга. Впрочем, кто его любил – за исключением, разве что, некоторых не особенно разборчивых женщин?

Но, по крайней мере, одной женщиной, которая не любила Григория Ильича, в это утро стало меньше. Подмога, присланная Семенову, прочесала весь лубянский подвал и в одном из ответвлений «серого коридора» кое-что обнаружила.

На полу возле стены сидели двое. Один из них был высокий пожилой узник в пиджаке, перепачканном свежей кровью – мертвый, окончательно мертвый. А рядом с ним привалилась к стене молодая рыжеволосая женщина, красивая несмотря ни на что. В груди ее темнело крохотное отверстие от пули, и его происхождение сомнений не вызывало: между двумя мертвецами лежал на полу пистолет «ТТ» – черный, как гаитянская магия вуду.

Глава 11

Мистики и анархисты

12 июля 1935 года. Суббота

1

Петр-Павел жару прибавил. Что примета не врет, Коля Скрябин имел возможность убедиться. Он едва не расплавился на солнцепеке, пока шел с улицы Герцена (где находилась крохотная квартирка, адрес которой дал ему отец) через Охотный Ряд на Лубянку. Конечно, он мог бы добраться туда метрополитеном, но сначала ему нужно было сделать один телефонный звонок. А после того, как Николай его сделал, у него возникло сильнейшее желание прогуляться пешком.

Когда он дошел до здания НКВД, было уже около четырех часов дня.

Стебельков встретил его – не у центрально входа, возле одной из боковых дверей, и провел внутрь. Лицо капитана госбезопасности слегка подергивалось, когда он излагал Скрябину всё, что знал о завершении утреннего происшествия.