Андрэ Нортон - Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов] Страница 61

Обернув мне ноги несколькими слоями ткани и прочно завязав их у лодыжек, он прошёлся по маленькой комнатушке, взял стоявший у пустого очага небольшой ручной топор, быстро расколол полено напополам и принялся срезать кору.

Я порылась под плащом, догадавшись, что он делает, и достала нож с рукоятью, обёрнутой красной нитью, тот самый, что послужил таким страшным оружием в руках Лизолетты.

— Это не лучше?

— Хорошо! — он взял у меня нож и с искусством, которого я не ожидала у такого человека, разрезал кору на два куска, примерил к моим ногам, перевязал их ещё лентами и наконец критично взглянул на свою работу.

— Всё, что мог сделать…

— Получилось лучше, чем можно было ожидать, — я решительно отказалась признаться в боли, которую вызвали его действия. — Сама бы я до этого не додумалась. А теперь — куда мы пойдём?

Он подошёл к тому же окну, из которого выглядывала я, и посмотрел в него.

— Я бы предложил дождаться ночи, но мы не можем ждать без еды и воды… и мы слишком близко к Валленштейну. Если найдут Лизолетту, она может рассказать им…

Я сгребла одежду в охапку и слезла со стола. А он уже надел грязную рубашку, поверх неё кожаный жилет, туго натянувшийся на плечах, и двинулся к двери. Когда полковник закрыл её за собой, я сбросила плащ и поспешно стащила с себя обрывки белья, не выдержавшего испытаний нашего бегства. Брюки оказались мне велики, от них исходил сильный запах, но я надела их, перевязала шнурком от нижней юбки, а под конец прикрыла рубашкой низкий вырез сорочки. Остатки красного платья и другую сброшенную одежду я связала клубком, потом снова надела плащ. Как могла, причесалась, перехватила локоны лентой и сунула их под воротник плаща.

Едва я закончила, как вернулся полковник. Он принёс большой деревянный ковш с полусгнившей ручкой, однако достаточно прочный, чтобы вмещать воду. Я жадно напилась, чувствуя в воде привкус старого дерева. Он увидел свёрток из моей рваной одежды и одобрительно кивнул.

— Нужно спрятать это. Не знаю, приведут ли они собак…

Его слова потрясли меня. Нас могут преследовать в этой проклятой пустыне, как животных. Должно быть, он прочитал выражение ужаса на моём лице, потому что улыбнулся и протянул руку.

— На это есть свои хитрости, миледи. Я их хорошо знаю. Пошли!

День стоял в полном разгаре. Но солнца не было видно. Небо покрывали тёмные тучи, облака срывались с гор и тяжело нависали над стенами Валленштейна, которые теперь возвышались над нами. Хижина пряталась у самого основания утёса, на котором построена крепость.

Я увидела её лишь мельком, потому что полковник сразу увёл меня в кусты. Вскоре нам встретилось мёртвое дерево, вверху его обгорелого ствола чернело дупло. Мой спутник подобрал ветку и с её помощью забросил свёрток с тряпками в это отверстие.

—Там есть ручей — сюда, — он вернулся ко мне и снова обнял за плечи, принимая на себя часть моего веса, стараясь облегчить мне ходьбу, хотя я пыталась идти самостоятельно. Мы действительно подошли к ручью, и я вслед за ним побрела вброд по воде, догадавшись, что это должно сбить со следа собак.

Мрачные тучи скоро разразились дождём: мёртвые деревья и молодая поросль по берегам ручья не давали укрытия, так что вода промочила нас не только снизу, но и сверху. Я и в камере чувствовала себя несчастной, но никогда не было так плохо моему телу, как сейчас, когда я скользила по камням на дне ручья и промокший плащ тянул меня в воду. Может, полегчало бы, если пожаловаться вслух, но этого я не собиралась делать, гордость заставляла меня идти молча.

Нам впервые повезло, когда мы наткнулись на останки фермы, хотя огонь и время вдоволь похозяйничали здесь. Но несколько увешанных ягодами кустов избежали общей участи, и я обеими руками принялась набивать рот сладкими терпкими ягодами. Полковник оставил меня сидеть на полуразвалившейся стене, а сам пошёл осматривать почерневшее место, на котором когда-то стоял большой дом.

Он вернулся, торжествующе размахивая рукой над головой, и я увидела, что он где-то нашёл шпагу, потускневшую, с заржавевшей рукоятью. Топор из хижины лесника он повесил на пояс, по сравнению с его нынешней находкой это было не очень подходящее оружие. И мне показалось, что в походке полковника появилась новая уверенность: теперь он был вооружён.

— Судьба нам благоприятствует, — он сделал несколько выпадов своей находкой. — Не понимаю, как она не стала добычей грабителей…

— Итак, у вас есть шпага… — я опасалась, что прорвётся жалость к самой себе, которую я подавляла всё утро. — Но куда мы пойдём дальше… и что можем сделать?

Фенвик сел на камень рядом со мной.

— Я знаю эту местность, — заговорил он медленно, — не очень хорошо, но достаточно, чтобы пройти на север. Здесь у нас два года назад проходили маневры. Впереди дорога, скорее лесная тропа, но идти можно. За ней несколько отдельных ферм. Мы выберемся из района, где правят фон Црейбрюкены, и поэтому сможем обратиться за помощью. В Гессене сейчас неспокойно. Новый курфюрст ещё не вполне овладел властью. И придворные заняты своими интригами, чтобы оказаться поближе к нему. Не думаю, чтобы комендант Валленштейна стал торопиться с докладом о нашем побеге… хотя сам попытается нас отыскать.

— У вас есть друзья, которые могли бы нам помочь? — прямо спросила я.

Он пожал плечами.

— Лучше считать, что мой круг друзей будет сторониться того, с кем благоразумнее не признавать близости… — в его голосе не было горечи, только насмешка. — А теперь нам пора идти.

По крайней мере больше не пришлось идти по ручью. Обмотки у меня на ногах промокли, скоро дождь насквозь промочил и всё остальное. Я сомневалась в том, что он попытается облегчить мне дорогу. Но за развалинами фермы действительно оказалась тропа, и мы пошли по ней. Обе её стороны заросли густыми кустами, а между рытвин топорщилась трава.

Я не позволяла себе отставать, хотя ноги у меня болели, а потом и вообще словно онемели. Раз или два я споткнулась, и полковник твёрдой рукой поддержал меня. Я не могла бы сказать, далеко ли мы ушли от Валленштейна и в каком направлении сейчас идём.

Неожиданно мой спутник заставил меня остановиться. Я пошатнулась и откровенно повисла на нём, не доверяя своему чувству равновесия. Осмотрелась, но ничего тревожного не заметила. Полковник высоко поднял голову, и я увидела, как раздуваются его ноздри. Заговорил же он еле слышным шёпотом:

— Чувствуете запах?

Запах? Мне казалось, что чувства мои так притупились, что я почти ничего не вижу и не слышу. Какой запах? Дождя? Тяжёлый запах разрытой земли? Какой-то древней нечисти? Я ждала только злого от этой покинутой людьми местности.