Татьяна Каменская - Эртэ Страница 64

— Прошу к столу, отведать дивный супчик с муравьиными яйцами, и полакомиться лунными дольками в медовом нектаре. Не помешает насладиться фруктовым мусс-коктейлем, а также похрустеть перед сном морозной сосулькой со взбитыми сливками…

Существо в белоснежном колпаке повара, застыв перед Лесом и доктором, изогнувшись в неестественно глубоком поклоне, вытянуло перед собой поднос, на котором стояли две небольшие вазочки с самыми обыкновенными ледяными сосульками. На каждой сосульке красовалось по огромной синей снежинке. Они так неестественно ярко сияли неоновым светом, что даже Лес нахмурился и сердито стал отчитывать существо " за непорядок".

— Знай, что синего цвета не должно быть так много. Цвет индиго не должен своим блеском никого завораживать. Он не должен переохлаждать, но и не должен без дела возбуждать. Везде должна быть точная доза, так как здесь главный ингредиент — синий камень…

— Синий камень? — доктор даже задохнулся от мысли, что это быть может и есть тот самый синий камень, от которого зависит жизнь Марины.

Вернее когда-то зависела! Он помрачнел, вспомнив, что сейчас он уже ищет не камень, а свою жену. Хотя ищет, громко сказано! Он топчется на одном месте, и всё кругами, да кругами. Он не понимает, к чему все эти былые воспоминания о Марине, встречи с Магом, зачем нужен тот мальчик из детства, которого он едва уже помнит, и эти химеры, смешные и неуклюжие, и даже этот мрачный старик, к которому он всё время приходит… Зачем? Что-бы отужинать этой странной на вид пищей? Тьфу, лёд он и есть лёд! Как хочется настоящего наваристого борща из свежей капустки, ещё бы и жареной картошечки. И как хочется простой водопроводной воды, отдающей запахом старого ржавого железа, и ядовито желтеющей прямо на твоих глазах…

Доктор мрачно уставился на тарелку, в которой была налита ярко — желтая жидкость с несколькими белыми полупрозрачными капельками. Суп с муравьиными яйцами аппетита не вызывал!

Лес словно не замечал мрачного настроения доктора. Наоборот, он о чём-то вполголоса разговаривая с химерой. Но когда существо удалилось, он доверительно наклонился в сторону Сергея Викторовича, и с улыбкой произнёс:

— А вы доктор, не будьте таким букой! Наблюдайте очень спокойно за тем, чего вскоре никогда больше не увидите, как ни будете стараться воспроизвести увиденное, даже во сне. Поверьте, земля и космос, не скоро раскроют все свои тайны, и вы, быть может, тот единственный счастливчик, кого в какой — то мере коснётся это нечто подобное…

— Подобное? Вы хотите сказать, что я в итоге заинтересуюсь химерами, и буду стараться всю свою жизнь создавать их? Ну нет, уважаемый Лес. И мне кажется, едва ли ваши фантасмагории когда-то будут воплощены в жизнь. На Земле не место химерам…

— Как и синим камням?

Лес с усмешкой уставился на доктора, откинувшись на высокую спинку затейливо сплетённого бамбукового стула.

— Ешьте, ешьте доктор Апрель эту волшебную для вас пищу. Но не забывайте, что нечто подобное когда-то будет на земле постоянным. И цвет индиго будет как необходимость для каждого блюда, как томатный соус, как профилактика страшных заболеваний человека, как волшебная добавка той энергии, что так необходима каждому организму простых обычных людей…

— Кажется мне, всё движется к тому, что человек, как индивид, просто вымрет, наподобие динозавров, а взамен ему придут эти ужасные существа… — доктор оглянулся на застывшую неподалёку химеру, не замечая, как печально склонил Лес свою седую голову, как болезненная судорога прошлась по его красивому мужественному лицу, словно слова сказанные доктором Апрелем, принесли неимоверную боль его страдающей душе…

Далее ужин проходил в полном молчании. Доктор лениво копался маленькой изящной вилочкой у себя в тарелке, Лес, молча ел свой мусс-нектар, и едва ли что можно было угадать в его мрачных глазах. В них словно застыла некая пелена, сдерживающая что-то очень огромное, и если бы кто заглянул за ту пелену, то ужаснулся бы невероятной буре эмоций, что клокотали и бурлили за ней, словно странное варево, замешанное на бурных дрожжах человеческих страстей и чувств.

Но Лес умел сдерживать себя, он прошёл хорошую школу жизни, прежде чем стал хранителем книги Судеб. Он многое видел, многое пережил, он многое знает. В его книге есть страницы, которые посвящены как одной маленькой народности, так и всему роду человеческому, начиная от первых зачатков и ростков развития, до полного уничтожения данной народности, и причины… Причины этого вымирания! Они такие разные, но их объединяет одно…

— Не гоже рассиживать без дела, когда земля стонет… — тяжесть руки, что легла с громким стуком на стол весьма ощутима.

Да, силён Лес, ничего не скажешь. Одним ударом кулака этот старик может запросто свалить крупного быка, хотя едва ли он станет заниматься таким дурным делом. Сергей Викторович более чем уверен, неспроста, ох, неспроста сейчас Лес молчит. Он словно обдумывает свои будущие слова, наблюдая за поведением маленькой стрекозы, усевшейся на лист дерева, ветка которого свисает прямо в комнату, где сидят Лес и доктор. Стрекоза маленькая и тоненькая, и похожа она на крошечный вертолёт серебристо- серого цвета, а лист дерева тоже серебристо-серый, словно мёртвый…

— Посланница горы Ос, она уже здесь! — словно в раздумье произносит Лес.

Доктор хочет спросить Леса о ней, о странной смешной посланнице, но передумав, также спокойно смотрит на стрекозу, надеясь, что молчание не будет долгим…

— Итак, мой дорогой друг! Вы должны немедленно отправиться в дорогу…

— Если не ошибаюсь, я должен покорить гору и водрузить на ней свой флаг? — перебивает доктор Леса.

Если по правде, то он почему-то догадался, что гора Ос — именно то, что ему нужно. Именно туда он должен стремиться, и именно там его ждут… Неважно кто! Главное ждут!

— Ты возьмёшь с собой Химыча. Он вынослив как верблюд! — поднимает руку Лес, останавливая все возражения доктора. Но доктор вовсе не протестует против кого-либо. Он уже познал горечь одиночества, что-бы не оценить подарок Леса, и его заботу.

— Ты прав! Не стоит пренебрегать участием и поддержкой других, как нельзя огульно осуждать того, кто отошёл в сторону. Нет, не струсил, а просто отошёл. Значит, на то были и есть свои причины. — усмехается старик.

Кого он имел в виду? Эртэ? У которой доктор просил помощи и поддержки, и которой он так и не дождался. А может корни одиночества идут из детства, или ещё дальше?

Лес проходит вперёд к огромному окну, распахивает его и лишь тогда, обернувшись, приглашает доктора подойти. Ничем не примечательный пейзаж, и даже скучный. Но кажется, что серая мгла за окном словно скрывает нечто таинственное. И в самом деле, Лес проводит рукой по воздуху, и о, чудо, серая пелена вдруг неожиданно рассеивается и далёкий горизонт приближается настолько, что стоит лишь протянуть руку и дотронешься до серебристых елей, покрывших сплошным ковром высокую гору, верхушка которой, утопает в кучеряво-белом облаке. Облако, клубясь, наползает на самоё себя, вместе с тем, не двигаясь с места, создавая впечатление, что на сером небосводе нет никакого движения. Да и облако довольно странное, оно как-будто скрывает что-то там, на самом верху горы…