Сам себе цикл. Дилогия (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич Страница 66

— Это на самом деле другой мир?

— Боюсь, что да.

— И что теперь будет? — спросила она.

— У тебя все будет нормально, — сказал ей Ломтев. — Сейчас я продиктую тебе несколько цифр, запомни их, пожалуйста. Это очень важно.

— Зачем?

— Я объясню, — он продиктовал ей номера счетов и пароли доступов к ним. У нее была хорошая память, и она сказала, что запомнила эти числовые последовательности уже с третьего раза. Ломтев попросил, чтобы она их повторила, и она не сбилась ни в единой цифре.

Тогда Ломтев сообщил ей названия банков.

— Если со мной что-то случится, ты можешь воспользоваться этими деньгами и без меня, — сказал Ломтев. — Там много. Теба хватит, чтобы никонгда больше не работать. Но ты же ведь так не поступишь, верно? Ты же у меня не бездельница, акуленок?

— Зачем мне эти деньги, если я не выйду отсюда?

— Ты выйдешь, — пообещал Ломтев.

— А что с тобой может случиться?

— Ты же большая девочка, — сказал Ломтев. — Должна понимать. Не буду врать, я играю в игры с очень опасными людьми, а мне даже правила толком не объяснили. Но я сделаю все, чтобы с тобой не случилось ничего плохого.

— Подожди… — сказала она. — Банки, деньги, счета… То есть, ты думаешь, что они не вернут нас домой, как обещали?

— А они тебе такое обещали?

— Да. Как только ты закончишь… сделаешь то, что они от тебя хотят.

— Может быть, — сказал Ломтев. — Но всегда лучше иметь план Б, не так ли?

— Мы не вернемся домой, — сказала она. — Ты сам в это не веришь, правильно?

Наверное, Ломтев мог бы ей сейчас соврать, но не стал.

Не захотел.

— Не вернемся, — сказал он. — Но у тебя все будет хорошо. Я постараюсь.

— А у тебя? — спросила она.

— Тут все несколько сложнее, — сказал Ломтев. — Посмотри на меня. Как по-твоему, сколько мне лет? В смысле, вот этому мне?

— Не так уж и много, — сказала она. — Шестьдесят пять?

— Почти девяносто, — вздохнул Ломтев. — Так что посчитай сама.

— У них тут есть какая-то магия…

— Что-то вроде того, — сказал Ломтев. — И я даже сам ей владею. Но способы радикального омоложения организма мне неизвестны.

— А тем людям, которые все это устроили?

— Это не входит в их интересы, — сказал Ломтев. — Но я скоро тебя отсюда вытащу, обещаю.

— Как ты можешь такое обещать? — спросила она, чуть отстранившись. — А если окажется, что и это не входит в их интересы?

— Тогда я убью их всех.

Глава 31

Ломтев до боли сжал кулаки.

По сути, это была тюрьма.

Может быть, по-европейски комфортабельная, с улыбчивым персоналом, прогулками в саду, но все равно тюрьма. Неусыпный надзор, камеры наблюдения, охранники в коридоре… Чужой мир, чужие люди.

Придя в сознание в доме престарелых, Ломтев сам оказался в сходной ситуации и понимал, что она чувствует. Но он все-таки был взрослый, тертый, а местами и битый жизнью мужчина, прошедший жесткую школу и готовый практически ко всему, а Ирина — совсем молоденькая девушка, и для нее это шок…

— С тобой хорошо обращаются? — спросил он.

— Нормально, — сказала она. — Кормят неплохо, дают гулять по часу в день. Общаться ни с кем не дают, даже с другими девчонками… Рассказывают только, что скоро ты меня заберешь. Ты скоро меня заберешь?

— Очень скоро, — сказал Ломтев, но его мог зацепился за другое. — Я постараюсь. А сколько тут других девчонок?

— Десять или пятнадцать, я не знаю. Говорят, что это госпиталь, но они не очень-то похожи на больных.

— Ты тоже не похожа на больную, — сказал он. — А скоро ты будешь не только абсолютно здоровая, но и рядом со мной.

— Угу, — и по голосу стало понятно, что она ему не верит. — Конечно, папа.

— Очень скоро, — повторил он.

Он долго ждал этой встречи, он много сделал, чтобы эта встреча состоялась, но теперь он почти уже жалел об этом. Одно дело — знать, что с дочерью все в порядке, и что они скоро увидятся, и совсем другое — увидеть ее на какой-то короткий миг, после чего снова оставить ее здесь.

В чужом мире, у чужих людей.

Практически в тюрьме.

Совсем не то, чего хороший отец желал бы для своей дочери.

Она промолчала, когда он поцеловал ее в лоб, встал со стула и шагнул к двери. Никакой истерики, никакого заламывания рук, никакого "папочка, не оставляй меня здесь".

Все это мысленно Ломтев представил себе сам.

Он протянул руку к двери, вспомнил, что с этой стороны нет ручки, отчего сходство с тюрьмой только усиливалось, и дверь открылась, и, разумеется, великий князь обнаружился сразу за ней.

Ломтев вышел в коридор, оставив дверь открытой.

— Знаешь, папа, у меня такое чувство, как будто я вижу тебя в последний раз, — ровным голосом сказала Ирина.

— Нет, он непременно еще зайдет, внучка, — подмигнул ей Менщиков. — Негоже оставлять такую красавицу одну.

Ломтев подавил желание врезать кулаком по его довольной лощеной роже прямо сейчас.

Великий князь аккуратно закрыл дверь и посмотрел на Ломтева. На его губах все еще играла легкая улыбка.

— Ну что, убедился? — спросил он.

— Убедился, — сказал Ломтев.

— Твоя?

— Моя.

— Будешь вести себя хорошо?

— Разве ж я плохо себя веду? — спросил Ломтев.

— Это как посмотреть, — сказал великий князь. — Ты кулачки-то разожми, если контролировать силу до сих пор не научился. Давит.

— Давит?

— Не сильно, — сказал великий князь. — Девочка твоя молода и здорова, мальчики в броне, а я вот старенький, мне такие нагрузки не нужны, нес па?

— Извини, — сказал Ломтев, с трудом разжимая кулаки. Видимо, она на самом деле себя не контролировал.

— Так-то оно лучше, — сказал великий князь. — Видишь, с девочкой твоей все нормально. О девочке твоей заботятся.

— Вижу, — сказал Ломтев.

— И если ты будешь хорошим мальчиком, то ваша семья скоро воссоединится.

Ломтев прикинул длину коридора, посчитал общее количество одинаковых дверей, камер наблюдения и постов охраны.

И у него в голове все наконец-то сложилось.

— А остальные? — спросил он.

— Какие остальные?

— Тут слишком много систем безопасности на квадратный метр, — сказал Ломтев. — Только не говори, что это вы одну мою дочь так охраняете.

— Сообразил, значит? Или дочка подсказала?

— Она просто сказала, что тут есть и другие девочки, — сказал Ломтев. — Кстати, а почему только девочки?

— Мальчиков мы в отдельном корпусе держим, — сказал великий князь, ничуть не смутившись. — Да и мало их, мальчиков. С девочками работать проще, они спокойнее, послушнее, да и отцы, сам понимаешь, сильнее к дочерям привязываются.

— И много семей уже воссоединились? — спросил Ломтев.

— Достаточно, — сказал Менщиков. — Что у тебя с лицом, князь? Ты что, на самом деле думал, что один такой? Нет, дружок, ты не первый. Твой случай, конечно, по своему уникален, но ты — всего лишь винтик в том механизме, который я пытаюсь построить.

— И как скоро ты будешь полностью контролировать княжеский совет? — поинтересовался Ломтев.

— А кто тебе сказал, что я только княжеский совет собираюсь контролировать? — поинтересовался Менщиков. — У меня гораздо более масштабные планы.

— Не сомневаюсь, — сказал Ломтев.

У него и раньше были подозрения, что он далеко не первый, кого выдернули из родного мира в этом, слишком уж отработаны были некоторые процедуры, но вряд ли он мог предположить, что производство самозванцев поставлено на поток, что Менщиков запустил целый конвейер, на котором клепает липовых аристократов, как китайцы игрушечных солдатиков.

С какой целью?

Говоря по правду, Ломтеву было наплевать.

Наплевать на империю, если Менщиков действительно собирался отстаивать ее интересы, наплевать на его жажду власти, если интересы он преследовал в основном свои, наплевать на все эти комбинации, в которых Ломтеву совершенно не хотелось участвовать.

Но одно он понимал четко. У него были хорошие возможности врасти в систему, стать винтиком в том сложном механизме, который собирает великий князь, а, со временем, возможно, стать больше, чем просто винтиком, превратиться, например, в ведущую шестерню, но если он это сделает, то его дочь останется в заложниках навсегда. И не так уж важно, выйдет ли она из стен императорского госпиталя для ветеранов или нет.