Ольга Вешнева - Огрызки эпох Страница 67

Закончив стихи, девушка бесстрашно вышла за городские ворота, немного углубилась в лес, приколола свое послание к дубу вынутой из прически шпилькой, а мою эпиграмму презрительно скомкала и бросила в кусты.

Когда я снял (на всякий случай в перчатках) письмо с дерева, то прочел следующие строки:

  Вампиру Тихону!!!

  Скажите, что за фрукт вы, Тихон?  Откройте страсти, увлеченья?  Давно ли овладели рифмой?  Развейте все мои сомненья…

  Зачем пристали вы к Андрею?  Ну а со мной слабо сразиться?  Не призываю к той дуэли  Где надо люто насмерть биться,

  Но требую мне быть покорным  Невинной блажи уступить  И в поединке стихотворном  Позволить рифмой вас убить.

  Коль скоро вас убьют телесно  Хоть память добрую оставьте о себе  Вы, как вампир, мне интересны  Хочу узнать о вашей я судьбе,

  Чтоб чинно проводить с поклоном  Вас в темный страшный мир иной.  Когда убьют вас по закону  Я вновь почувствую себя вдовой

  Я вас не видела, не знаю,  Но к вам стремлюсь я всей душой  О, Тихон, я вас заклинаю  Не пренебречь моей мольбой.

  Как видится, не жаль мне город  Иначе б попросила вас уйти.  Нас поглощает ночи холод,  Себя и вас уже мне не спасти.

Загадочное послание охотницы привело меня в неистовый восторг. Мне захотелось нырнуть в реку, не думая о живущих там русалках, и долго плавать, расходуя излишки взявшихся из ниоткуда сил. И всякий раз, выныривая, чтобы глотнуть воздуха, безудержно хохотать, плеща руками.

В самом деле, я будто вынырнул из бездонного омута — увидел свет, почувствовал ветер, смог дышать полной грудью.

«Я снова пишу стихи, и мне их посвящают. Мной, кажется, всерьез заинтересовалась просвещенная благоразумная женщина… понимающая в точных и естественных науках, почитающая труды великих писателей, стихотворцев, в редкий свободный часок спешащая сесть за умную книжку. Толщина ее дневника говорит о незаурядных способностях уморассудительных — порою, почитаемый обществом дряхлый старик, отягченный золотыми орденами, напишет тонюсенькие мемуары, не заметные на просвет. А у ней дневник — целый том. Скоро, гляди, на двухтомник потянет. Что же интересного она в нем пишет? Как бы до него добраться…»

Ночью, дождавшись пока Андрей отправится на привычный лесной моцион, я сунул в щелку приоткрытого окна письмо с ответом:

  Очаровательной охотнице Полине!!!

  В похоронах я не нуждаюсь,  Ибо всех вас переживу,  В грехах я никогда не каюсь,  И что за фрукт, вам не скажу.

  Жизнь хороша и интересна  Лишь та, в которой тайн не счесть.  Не отрицаю, вы прелестны  Но мне противна ваша лесть.

  Не верю, что вы влюблены,  Однако вызов принимаю  Вы жгучей ярости полны  Чем мы отличны, я не знаю…

  Вам скоро письмецо придёт  Получите его случайно  Я знаю, что больнее душу жжет  Капризницы поклонник тайный.

  Так вянет девица от тайной страсти  Не узнает ее родимое село.  Поймет лишь, в чьей она томится власти,  Всю нежность — будто бы рукой сняло.

  Я впрочем, говорил сейчас не обо мне.  Я вас похищу, укрощу и очарую,  Вы точно в сладостном дурманящем вине  Утонете в моих опасных поцелуях.

  Полина, приходите на свиданье!  Ночью я вас жду,  И я слежу за вами.

Охотясь в приличном отдалении от города, я услышал жалобное блеянье заблудившегося ягненка.

«Приманка!», — сверкнула мысль. — «Но дурацкая приманка», — тут же осекся я. — «Вампир, в отличие от мантикоры, хищник разумный, и понимает, что при нормальных обстоятельствах ягнята по лесам не бегают. Либо охотники просто издеваются надо мной, либо они устроили засаду. Может, они накачали бедную скотинку новоизобретенным ядом?»

Снова любопытство втянуло меня в рискованную авантюру. Со всех сторон проверив поляну, по которой бродил ягненок, на наличие засады и ловушек, я мгновенно подлетел к растерянному животному и поймав его, упал с ним в траву, поскользнувшись на опутавшей кочку грибнице.

Я встал, удерживая голосящего от страха ягненка за ленточку на шее, и увидел, что к ленточке прикреплена записка:

  Нахальному вампиру Тихону!

  Я вашей слежки не боюсь,  О, если были б вы смелы,  Вы бы не спрятались в лесу,  А сами бы ко мне пришли.

Не люблю, когда вкусная еда ускользает из-под носа. Еще меньше мне нравится добровольно отказываться от лакомого кусочка. Но ничего не поделать, нужно вести себя по-джентльменски, имея дело с настоящей леди, недавно прочитавшей собрание сочинений Байрона в оригинале, то есть на английском языке.

Жаль, я не наблюдал за Полиной, когда она, вечером услышав возле дома знакомое тихое «Бее-е!» вышла во двор, сняла свою записку с ленточки на шее ягненка и прочитала стихи на обратной стороне:

  Немилосердной леди.

  Полина, как же вы жестоки!  Я удивлен кудрявою посылкой!  Вы несмышленого ребенка  Отправили в лесную ссылку

  И прямо в руки палачу.  Неужто ваше сердце — камень?  Я в это верить не хочу.  Его бы мне согреть руками,

  И прикоснуться к вашим пальцам —  Теплы они, иль холодны как лед?  Прошу вас, только не пугайтесь,  Доверьтесь мне, и скоро страх пройдет.

  Как только вы увидите меня,  Покорно отдадитесь без остатка,  Позволите испить себя до дна,  И вашу кровь последнею усладой  Пред одинокой вечностью запомню я…

  Поверьте, моя радость,  Я вам честно говорю,  Что после вас  Я никого не полюблю.  И буду хмурым волком рыскать по долинам,  Шепча в бреду: «Полина… Где же ты, Полина?»

Ответного письма я не находил несколько дней. Признаюсь, я так тщательно не обнюхивал деревья и кусты во время выслеживания лесной дичи, как при поиске стихотворного послания Полины.