Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке Страница 68

   Бой у пролома продолжался с тем же напряжением.

   - Опять не получилось! - с сожалением посмотрел на джинна, Эмилий. - До чего плохо иметь дело с двоечниками. Учиться надо было как следует и не получались бы у тебя лепестки роз. Пойдем к пролому, ты возьмешь меч, а я палку. Там все устали. Надо помочь нашим.

   - Подожди, не все сразу, - остановил его Агофен. - Если они не догадаются сейчас закусить, то первые результаты вот-вот появятся.

Глава шестнадцатая.

   Пролом в стене по-прежнему прикрывали двенадцать воинов. Но из тех, кто встал здесь в начале обороны, оставалось только четверо: сам барон, двое дружинников и Максим. Остальные получили множество ранений и не могли продолжать сражение. Выбывших заменили копьеносцы и слуги. Кикивардам было намного легче, с их стороны в бой все время вступали свежие силы. И все-таки им не удавалось пробиться сквозь шеренгу защитников замка.

   На правом фланге стоял Брамина-Стародубский. Его потускневший от крови противников меч поражал каждого, кто пытался атаковать барона или просто оказывался близко от него. Барон не только удерживал врага, но и помогал стоявшим возле него воинам.

   Такую же позицию на левом фланге занял Максим. Он без устали размахивал оглоблей и если слишком смелый или неосторожный кикивард оказывался достаточно близко, сметал его точным ударом.

   Брамина-Стародубский и Максим прониклись уважением друг к другу, и вели беседу, которую вполне можно было назвать светской.

   - Как, Максим, не надоели тебе эта босоногая команда? - спрашивал барон после хорошего удара.

   - Весьма надоела, Ваша светлость, - отвечал Максим. - Но, кажется, их только что стало на одного меньше.

   - Считайте, что их стало на двух меньше, - откликался барон, пуская в ход меч.

   И, действительно, кикивардов стало на двух меньше.

   Они, как это принято у светских людей, поговорили о погоде и сошлись в мнении, что в этом году лето на редкость жаркое, дождей мало и это плохо. О влиянии засухи на урожай не говорили, не баронская это тема. А о том, почему команда Максима путешествует по Счастливой Хавортии пешком барон спросил. И Максим рассказал чистую правду, о волшебной Тропе гномов из-за которой лошадей пришлось оставить в Герцогстве.

   Брамина-Стародубский Тропой гномов заинтересовался и удивился, что такое чудо еще существует. А потом оба высказали свое отношение к крокаданам и пришли к мнению, что этих болтунов пора унять. И еще беседовали о всяком и разном... Битва длилась долго, и времени, чтобы поговорить было достаточно.

   - А не отужинаешь ли ты, с товарищами, сегодня вечером у меня в замке? - после одного из хороших ударов Максима, спросил барон.

   - Ваша светлость, мы вынуждены отказаться. Сегодня вечером мы заняты, - ответил Максим, сметая оглоблей неосторожно приблизившегося кикиварда. - Сегодня вечером нас будут вешать.

   - Некоторые обстоятельства заставляют меня усомниться в необходимости этого публичного мероприятия, - сообщил барон, вышибая из руки кикиварда нож. - Как ты думаешь, Максим, э-э-э... прилично ли человеку вешать другого человека, после того, как они вместе сразились с общими врагами?

   - Думаю, что неприлично.

   - Наши мнения по этому вопросу совпадают, - сообщил барон.

   Это, кажется, был тот редкий случай, когда барон посчитал, что чье-то мнение, кроме его мнения, имеет право на существование.

   - Виселица отменяется а стол для ужина, э-э-э... будет накрыт в Большом Зале, - напомнил барон.

   - Благодарю от своего имени и имени моих друзей, - принял приглашение Максим.

   - Вот и прекрасно. Как только мы прогоним этих полуголых и нахальных разбойников, э-э-э...умывайтесь, переодевайтесь и, милости прошу, ужинать...

   Но до ужина было еще далеко. До ужина надо было еще дожить. И главное, этому ужину вряд ли вообще суждено было состояться, потому что силы обороняющихся были на исходе. Даже барон, который оказался человеком неукротимого духа, громадной силы и потрясающей выносливости, основательно устал, и движения его уже не были так ловки и стремительны, как в начале боя. Командир его небольшого войска ран Клемент был трижды ранен. Он сидел невдалеке от пролома в стене, и с тоской смотрел на не утихающий бой. Возле него с ранениями, не позволяющими им продолжать сражение, лежала, чуть ли не половина отряда. Многосторонний ран Ноэль оказался еще и лекарем. Он смазывал раны каким-то вонючим составом, перевязывал, поил раненых дружинников водой и старался поддерживать у них бодрость духа.

   А кикиварды, у которых раненых и уставших все время подменяли свежие бойцы, наседали с прежней яростью. Опасались они, пожалуй, только всесокрушающей оглобли Максима.

   Гарпогарий, который на правах командира сам в битву не ввязывался, а наблюдал за ее ходом и следил, чтобы уставших бойцов вовремя подменяли отдохнувшие, был уверен в близкой победе. Он уже видел, как будет рубить на куски заносчивого барона, как его воины поволокут из сокровищниц замка мешки с золотыми монетами. Он представлял себе как найдет подлого Клемента, осмелившегося поднять ногу на него, сотника Гарпогария, отвезет стражника в стойбище, сдерет с него позорные сапоги и будут бить его палкой по пяткам два раза в день: утром и вечером. Он думал о том, как передаст Убивающему Своих Врагов Единым Взглядом Серваторию, жалкого дракона Баха, и как Не Знающий Себе Равного в Мудрости похвалит его. И даст ему под начало не сотню кикивардов, а три сотни. Нет, пять сотен...

   Натиск кикивардов ослабевал. Они уже не так лихо махали ножами, движения их стали медленными и, подчас, бессмысленными. Иногда кто-то из них вовсе останавливался и задумываясь о чем-то.

   Один из нападавших отошел в сторону, присел, вынул из кармана оселок и начал точить свои ножи. Другой подошел к нему, остановился и стал смотреть. Потом подошел третий.

   - Чего он делает? - спросил третий.

   - Этот дурак точит свои ножи, - ответил второй. - Он не понимает, что ножи надо точить вечером или ночью, а днем ножи точить нельзя.

   - Это почему? - сердито уставился на него точильщик.

   - Это потому, что ночью нет солнца, - он показал пальцем на светило.

   - Так я, по-твоему, дурак!? - вспылил точильщик. - Брахатата!

   - Конечно дурак! Брахатата!