Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф Страница 69

Лишь когда мы приблизились и остановили коней, я оценил размеры великана. Ростом выше меня втрое, массивный и с чудовищными руками, способными давить львов, как мышей. Сэр Тамплиер держал огромное длинное копье нацеленным в живот великану, сэр Герцлер убрал топор и наконец-то вытащил из ножен святящийся меч. По хищному лицу рыцаря я заподозрил, что светимость лезвия не единственное его достоинство.

Остальные, возбужденно галдя, блестели мечами, горячили коней, готовые к атаке.

– Давно такого гиганта не сражал, – сказал сэр Ульрих ликующе. Посмотрел на меня, сказал чуть тише: – Вообще-то никогда такого еще не встречал, но…

– Не стесняйтесь, сэр Ульрих, – прогудел Тамплиер. – Даже я встречал их помельче.

Великан оставался в том же положении, хотя, как мне показалось, попытался повернуться к нам лицом, однако не сумел.

Тамплиер взял копье на изготовку, я сказал властно:

– Погодите!

Он спросил с неудовольствием:

– В чем дело?

– Там что-то не так, – сказал я тревожно.

– Почему? – удивился он. – Там великан! Их нужно всех уничтожить.

– Да, конечно, – ответил я. – Целиком с вами согласен. Но почему он так стоит? Как-то боком…

Сэр Ульрих сказал довольно:

– Левым!.. Копьем сразу можно в сердце.

Один из рыцарей добавил:

– А драться ему так труднее!

– Это хорошо, – согласился я. – Но почему не может повернуться к нам лицом? А если там опасная и для нас ловушка?

Все примолкли, наши кони шли медленным шагом. И хотя мы в седлах, но вскоре нам пришлось задрать головы, чтобы смотреть гиганту в лицо. Только я опустил взгляд и обнаружил, что ноги великана погружены по щиколотки в землю.

Тамплиер прогрохотал:

– Готовься к смерти, исчадие ада!

Острие его копья смотрело великану в бок. Тот проворчал что-то, это походило на отдаленный гром. Грубое лицо ничего не выразило, даже презрения к смерти.

Я сказал снова:

– Сэр Тамплиер, погодите. А ты ответствуй!.. Кто тебя заставил здесь стоять? И как?

Рыцари смотрели на меня с недоумением. Великан насмешливо поморщился, голос его прогрохотал громче:

– Тебе не все равно, букашка?.. Если хочешь, взгляни сам.

Я кивнул младшим рыцарям.

– Слезьте и откопайте ему ноги. Не бойтесь, он не станет пинаться. Если бы мог, уже бы напал на всех нас.

Великан скривился.

– И перебил бы, как жалких зайцев!..

– Может быть, – согласился я. – А может быть, и нет.

Рыцари слезли, другие взяли их коней за повод. Мы смотрели, как опасливо копают у ног великана. Почти сразу один закричал:

– Здесь каменная плита!..

Второй добавил:

– Чуть припорошенная землей.

– Ясно, – сказал я. – Ноги этого увальня в той плите?

Рыцарь крикнул:

– Да, ваше сиятельство! Как вы догадались?

– Я же умный, – сказал я скромно. – Гроссграф и все такое. Посмотрите пределы плиты.

Великан в самом деле не пинался, но даже не пробовал нагнуться и ухватить рыцарей, хотя мог бы за секунды оторвать им головы. Плита оказалась великовата, вокруг нее вырыли канавку, я осмотрел, покачал головой.

Тамплиер рассматривал великана, прикусив губу. Брови то сходились над переносицей, то приподнимались, но озабоченное выражение не покидало лицо.

– И что теперь? – спросил я ехидно. – Трудная задача?

Он прорычал:

– Ничего трудного.

Он слез на землю, взял в обе руки гигантский боевой молот. Великан смотрел на приближающегося человека, как на смерть, что сейчас раздробит ему колени. Когда Тамплиер широко размахнулся, у меня тоже мелькнула такая мысль, но молот со страшным грохотом обрушился не на ноги великана, а на камень.

Осколки брызнули, как мелкие птицы, улепетывающие от ястреба. Тамплиер заворчал, взмахнул второй раз. Грохот раздался такой, что кони испуганно ржали и пятились. На камне появились две выемки, в месте удара образовались белые пятна, словно раскрошенная соль…

Великан не двигался, Тамплиер бил и бил неутомимо, кто-то вскрикнул:

– Треснуло!.. Клянусь кровью, треснуло!

Еще два богатырских удара, крохотная щель стала настоящей трещиной. Тамплиер ударил в другое место, умело расколол на части. Одна нога великана почти освобождена, молот с новой силой бил в плиту, пока и там не пересекла ее трещина. Рыцари, забыв про опасность, бросились ломать плиту и выбрасывать обломки на поверхность. Великан со стоном пошевелил ногами, осторожно сел на землю, но и в таком положении оставался выше любого из нас.

Тамплиер поставил молот на землю, отряхнул ладони.

– Ну вот и все, – провозгласил он надменно. – Воля Господа выполнена!

Я не верил своим глазам, когда он умиротворенно вернулся к коню и взобрался в седло. Рыцари тоже разбирали лошадей.

– А что с великаном? – спросил я.

Тамплиер пожал плечами.

– Сэр Ричард, странные у вас вопросы. Может быть, вы все-таки не совсем христианин? Или какой-то не такой? Я всегда поступаю, как добрый сын нашей церкви. И вообще… как будто можно поступить иначе!

– Гм, – сказал я, – вообще-то можно…

Он проворчал недовольно:

– Будь он свободен – я обязан атаковать и сразить его во славу Господа. Но раз он скован, я обязан освободить…

– …во славу Господа, – закончил я.

Он с некоторым сомнением кивнул, потом гордо и красиво вперил взор в пространство.

– Да, именно так. Мы обязаны помогать всем бедным и угнетенным.

Воздух теплый, как парное молоко, тяжелый и плотный. Облаков нет, однако небо мутное, даже само солнце светит через незримое матовое стекло. Далекие деревья лиловеют, словно при закате, а пространство впереди в золотистом мареве, где с такого расстояния не различить дорогу, скалы, плотные сгустки воздуха, что в этим мире пытаются жить своей жизнью.

Солнце все-таки сползает по небосклону, я заметил это по медленно заалевшим шлемам и вспыхнувшим багровым огнем выпуклым наплечным пластинам.

Справа от меня двигается с неотвратимостью ледника сэр Тамплиер, слева Палант и Герцлер, молодые и жизнерадостные, для них любой выезд за ворота замка – веселое приключение. Я пожалел, что Ангелхейм решил принять участие в захвате замка барона Доминика Волтона, с ним ехать было бы веселее. Сэр Палант многословно и с жаром рассказывает о своих победах на фронтах любви, с некоторой даже назойливостью расписывает альковные приключения.

Сэр Герцлер слушает заинтересованно, что-то расспрашивает, подъехал сэр Ульрих и тоже прислушивается, но в глазах мелькает странное выражение.

У сэра Паланта, на мой взгляд, слишком уж глазки горят, когда объясняет заинтересовавшимся рыцарям о всяких тонкостях любви, что успешно практикует с придворными дамами. Как мне кажется, это лишь доказывает, что на самом деле вполне довольствуется кухаркой, а на знатных дам даже посмотреть боится.