Александр Сухов - Чужая Страница 7

Смачно рыгнув, вернул сосуд своему спасителю со словами искренней благодарности и прислушался к внутренним ощущениям. Без всякого сомнения, вкусный водный раствор поваренной соли и прочих минеральных и органических веществ начал восстанавливать выведенный из равновесия вчерашними возлияниями кислотно-щелочной баланс внутри моего желудка, а также, выражаясь мудрым языком одного моего знакомого химика, приводить в порядок внутриклеточный осмос. И чего только не понапридумывают эти ученые!

Ладно, господь с этими осмосами и кислотно-щелочными балансами. Суть не в терминологии, а в том, что объективно я начал ощущать себя намного лучше. Руки уже не тряслись (или почти не тряслись), желудок не сводила сосущая судорога, в мозгах появилась некоторая ясность, в глазах — долгожданная резкость. И вообще окружающий мир вдруг расцветился необычайно яркими красками. Даже выцветшие от времени обои на стенах не казались такими убогими.

«Ладно, Федор Александрович, — я обратился мысленно к своей персоналии в иронично-вычурном стиле, — лежать, оно, конечно, намного приятственнее, чем тащиться через всю Москву с ее непредсказуемыми пробками, да еще по июльскому зною. Однако боюсь, что начальство не войдет в твое положение. Ему же — начальству не объяснишь, что вчера провел вечер в обществе старинного товарища, между прочим, государственного человека и крупного предпринимателя».

Недоуменно покачал головой — вот уж никак не ожидал от Толяна такой прыти. Свесил ноги с дивана, коснулся ступнями деревянного крашеного пола и, взглянув на замершего прямо передо мной латинга, сказал:

— Осуждаешь, Квагш?

— Ничуть, — ответил постоялец слегка гортанным булькающим голосом, — каждый свободный индивид имеет полное право время от времени абстрагироваться от грубых реалий тварного мира.

— А ты философ, мой друг, — улыбнулся я.

— Каждое разумное существо, — тут же выдал Квагш, — в той или иной степени является философом в самом широком понимании данного определения.

— Ладно, — махнул рукой на доморощенного философа, — избавь ради бога от банальных истин иначе моя многострадальная голова расколется как перезревший арбуз и тебе негде станет жить, поскольку местная чиновная братия тут же распорядится снести мой домишко и воздвигнет на его месте какой-нибудь торговый центр или еще что-нибудь эдакое.

Однако латинг и не собирался униматься, более того, он прицепился к моим словам и в очередной раз начал задавать глупые вопросы насчет явного произвола московского правительства в отношении одного вполне законопослушного гражданина.

— Федор, а почему этот дом хотят снести? Если не ошибаюсь, частная собственность в этом мире, точнее государстве, охраняется конституцией.

— Не трави душу, — с кислой миной на лице ответствовал я, — Одно слово, Южное Бутово. Видишь ли, Квагш, земля, на которой расположен мой домишко, стоит немереных бабок, и кое у кого при одном лишь упоминании о столь лакомом куске начинают бежать слюни рекой да по всей роже. Вот они и подсылают ко мне всяких ушлых крючкотворов, мол, мы готовы предоставить тебе шикарную однокомнатную квартиру где-нибудь в Бирюлево, вдобавок телевизор подарим, а ты нам добровольно уступи землицу-то, все равно, так или иначе, оттяпаем. Ничего, мы еще поглядим, кто у кого и чего оттяпает. Кончится мое терпение, натравлю на префекта и его кодлу какого-нибудь осужденного на казнь стригоя, пусть перед полным развоплощением кровушкой вволю побалуется.

— Противозаконно это, вампиров на людей насылать, — безапелляционно заявил латинг.

— А отбирать последнее у тех же людей, как ты считаешь, законно? А жировать на чужой беде, тоже законно? Мне, может быть, нравится жить в собственном доме, да при собственном саде, а они твари… — Не доведя до конца начатую мысль, я махнул рукой, резко поднялся на ноги и, шлепая босыми ногами по полу, направился прочь из комнаты. Но, не дойдя до двери, остановился, посмотрел на продолжавшего стоять столпом с банкой в руках коллегу, сказал: — Знаешь, Квагш, я иногда думаю, что в нашем царстве государстве правят бездушные стригои, ликаны, коры и прочие упыри, только особой породы — крови им не надо, но до денег охочи незнамо как. Надо будет подкинуть начальству эту мыслишку и проверить кое-кого на принадлежность к человеческой расе. Сто к одному, как минимум четверть всех чиновников и олигархов не пройдет тестирование…

Я стоял босыми ногами на рифленом кафеле ванной комнаты, с удовольствием впитывал ступнями прохладу пола и посредством кожаного ремня наводил остроту на золингеновскую сталь опасной бритвы, доставшейся мне в наследство от покойного отца.

Взбив пену в специальной посудине, густо намазал помазком нижнюю часть лица и легкими движениями принялся удалять ее вместе с суточной щетиной. Не люблю, когда волосня на лице слишком уж отрастает, поэтому по возможности стараюсь бриться каждое утро.

Побрившись, ополоснул водой бритвенные принадлежности, тщательно протер инструмент сухой тряпицей и убрал все в специальный шкафчик, висящий над раковиной. Затем критически уставился на свое отражение в зеркале. Физиономия слегка припухла, после вчерашних бурных возлияний, под глазами парочка заметных мешков. Сразу вспомнился один очень бородатый анекдот: Жена — мужу: «Где деньги?», а тот ей: «В мешках», «А мешки где?», «Под глазами». Вообще — то платил Толян, так что конкретно в этих мешках моих сбережений не было.

В остальном моя физия вроде бы ничего и вообще я мужчина хоть куда, несмотря на свои сорок два с маленьким хвостиком. Вон на лице ни одной морщины. Не Ален Делон или Леонардо Ди Каприо, но и не какой-нибудь Квазимодо. Коротко остриженные волосы цвета вороного крыла без малейшего признака облысения, лишь на висках легкий налет благородной седины. Взгляд карих глаз волевой, и это не только мое мнение — многие женщины так же считают. Нос прямой короткий, несмотря на многочисленные удары судьбы, временами весьма и весьма чувствительные, не сломан в переносице. Подбородок слегка тяжеловат, но вовсе не делает мое лицо похожим на лошадиную морду. Уши маленькие, прижаты к черепу. Лоб не высокий, не низкий. Мускулатура вполне развита, местами перекачана (люблю, понимаете ли, после трудового дня в спортзале на часок-другой задержаться) поэтому в одежде я кажусь слегка грузноватым и неповоротливым. Но это впечатление, уверяю весьма обманчиво, поскольку самой главной индивидуальной моей особенностью (за которую меня, собственно и взяли в штат «Линии»), является способность ускорять рефлексы.

Эх, знать бы раньше, может быть, сейчас чемпионом мира был, причем в любом виде спорта. Хотите, верьте, хотите — нет, но даже в своем весьма солидном для человека возрасте я могу пробежать стометровку быстрее чемпиона мира, а на ринге уделать самого именитого боксера-тяжеловеса. Мне достаточно лишь войти в особый транс и все вокруг тут же замедлится, точнее, я ускорюсь. Однако эти мои способности проявились лишь после того, как я подписал контракт, прошел весьма непростой курс обучения и стал полноправным сотрудником «Линии», в должности регистратора первого уровня допуска. А, как известно, сотрудникам «Линии» категорически запрещается демонстрировать свои возможности публично. Именно по этой причине я не имею права стать чемпионом мира по боксу или гимнастике.