Ник Перумов - Черное копье Страница 70

Послышалось глухое отдалённое завывание, полное яростной тоски и смертельной злобы, рождённой этой тоской; ледяной ветер жёг глаза, врываясь в узкие прорези шлемов; руки сами собой разжимались, отказываясь держать оружие; глаза, точно заворожённые, следили за каким-то неразличимым, смутным шевелением, неясным колыханием в сгустившемся впереди сумраке; оттуда, из этого сумрака, на них надвигалось нечто, о чём уже давным-давно позабыли в тех краях, откуда вели род воины Отона; Сила эта не являла себя ни в солнечных степях Истланда, ни в хмуром и туманном Ангмаре, ни даже в далёких владениях хазгов; вот мелькнул мертвенно-жёлтый проблеск – словно два тусклых фонаря замигали впереди; крик умер на губах хоббита, но рука его судорожно шарила за спиной, шарила и никак не могла вырвать из налучья заветный лук и последнюю надежду – эльфийскую стрелу. Вот во мгле замаячили смутные очертания огромной фигуры, напоминающей человеческую; два жёлтых огня были мертвенным свечением ужасных зрачков. Постепенно из темноты проявлялись контуры – что-то сотканное из ещё более непроницаемого мрака, многосуставное, изломанное, с непомерно длинными конечностями…

Оно приближалось. Яростный вой не затихал ни на миг, перекрыв все раздававшиеся доселе вокруг звуки; ледяной ветер, казалось, начисто смел и хеггов, и их противников; Фолко представилось, что дружина Отона брошена одна-одинёшенька не только на этом поле, но и во всём мире, что от Средиземья не осталось ничего, кроме тусклой равнины да ворочающейся впереди них кошмарной Силы, явившейся из непонятных и тёмных мест. В отчаянии Фолко закричал – ужас, первобытный и необозримый, затопил его, дойдя до самых сокровенных уголков памяти, не оставив ни силы, ни воли, ни даже мысли о сопротивлении.

И всё же он не повернул назад и не бросился удирать без оглядки, забыв обо всём. Не замечая заливающего глаза пота, не слыша собственного тонкого крика, визгливого от непереносимого страха, он всё-таки удержался в строю. Перед его глазами на краткий миг мелькнуло прекрасное видение расстающегося с обременительным существованием синего цветка, который он увидел некогда в далёких отрогах Туманных гор. И стало чуть легче, хотя он сам далеко не сразу понял, почему так случилось. Глаза его не в силах были оторваться от теперь уже хорошо видной фигуры Ночной хозяйки, медленно надвигающейся на начавший пятиться шаг за шагом отряд Отона.

И тут до сознания хоббита внезапно донёсся совершенно бешеный голос Отона. Тот стоял перед строем, спиной к опасности, высоко воздев над головой свой меч; лицо его, белое, безжизненное, с полными безумной ярости глазами, заставило отряд приостановиться. Ещё не разобрав слов Отона, хоббит понял, что тот приказывает стрелять; руки Фолко, помимо его воли, сумели наконец вынуть лук и наложить на тетиву, давно ждавшую этого момента, длинную тисовую стрелу. Справа и слева от него подняли арбалеты ангмарцы; у Фолко не было ни мысли, ни сил оглядываться, но, сделай он так, на лицах дружинников он прочёл бы свирепую решимость сражаться до конца; вряд ли кто помнил в те секунды о чём-либо, кроме надвигающейся смерти; сражаться нужно было во имя единственной достойной этого цели – спасения собственной жизни.

Стрелы сорвались. Прицел было брать легко: тощая, составленная словно из одних костей фигура Ночной хозяйки была уже неподалёку, однако тут произошло неожиданное. Со злобным то ли свистом, то ли шипением тень выбросила вперёд нечто вроде длинной, с многими суставами руки, и до слуха потрясённых дружинников Отона донёсся сухой звук ударов их стрел в неподатливую кость. Бессильные стрелы валились на землю, а тварь продолжала приближаться… второй, третий залп – бесполезно! Отряд вновь попятился, кое-кто, потеряв голову, с отчаяния выставил вперёд бесполезное и бессильное уже копьё. Отон, где Отон?! Почему не командует отход, мы же сейчас останемся здесь!!!

Клочья мрака, точно обрывки старого, ветхого плаща окутывали бесплотный костяк; мутные жёлтые огни глаз жадно шарили по рядам сжавшегося отряда Отона. Взбесившись от страха, понесли несколько истерлингских лошадей, сбрасывая в пыль наездников; хазги лучше управлялись со своими скакунами, но и их кони дико храпели и не повиновались приказам, хазги не могли оказать своим никакой помощи.

Фолко перестал тратить понапрасну стрелы. Точно заворожённый, перестав чувствовать даже режущий лицо ветер, следил он, как, угрожающе раскачиваясь, протянулась к отряду длинная рука, за ней вторая.

И тут словно молния разорвала мрак, мысли пробились сквозь тенета страха – Фолко увидел, что вторая рука Хозяйки оканчивалась не кистью с длинными извивающимися пальцами, способными гнуться, похоже, во всех направлениях, а тупым уродливым обрубком!

И сразу перед глазами встала давным-давно, с самого детства, известная история – хоббиты Четвёрки в Могильниках; удар Фродо, перерубивший руку умертвия, тянущуюся к мечу, лежащему поперёк горла трёх его друзей. И его собственные чувства наконец тоже смогли дать ему правильный ответ: он вспомнил свой первый бой, бой с неведомыми серыми тенями среди Обманных Камней; но те тени были бессильны, а здесь… Здесь ему противостояло Нечто, когда-то изгнанное с Запада непререкаемой волей Тома Бомбадила и нашедшее приют в дальних краях, куда не могла дотянуться рука Безотчего Отца Заповедных Земель. И, изгнанное, Оно превратилось в Ночную хозяйку.

С отчаянным, безумным воплем, вскинув копьё, один из ангмарцев бросился прямо на Хозяйку, очевидно, потеряв голову от ужаса. Отон не успел удержать его, человек оказался прямо перед умертвием, вскинув оружие…

Громыхнув, выдохнув и протянув к нему костлявую длань, Хозяйка на миг замедлила шаги – но лишь для того, чтобы тягуче и гнусаво издать несколько звуков, произнести какие-то неимоверно древние слова чёрного заклинания, – и человек рухнул, медленно повернувшись лицом к дружинникам и заваливаясь на бок. Это его падение было ещё более ужасным, потому что все увидели, как из его широко открытого рта медленно, неправдоподобно медленно выплеснулась тёмно-багровая волна дымящейся на вечерней прохладе тёплой крови.

Дружинник упал, и Хозяйка не торопясь двинулась дальше. Фолко понял, что порог, до которого отряд мог сопротивляться, перейдён; ещё миг – и все бросятся врассыпную; и он закричал, собрав последние силы, продолжающему отходить Отону:

– Талисман! Талисман! Отон, достань то, что дал тебе Вождь! Ну же! Иначе не остановить!

Взгляд Отона, брошенный им на хоббита, был взглядом человека, одной ногой уже стоящего в могиле и уже почти ничего не видящего и не понимающего из происходящего вокруг. Однако смысл сказанного дошёл до него, и – хвала неведомо кому, светлым или чёрным силам! – он перебросил меч в левую руку, а правой достал из-за пояса Талисман.