Ирина Сербжинская - Тропою волка Страница 70

Прищурив глаза, Сульг пытался разглядеть цвет повязки на голове монаха-караульного. Скорее всего — синий: караульную службу обычно несли монахи второго года пребывания в Сторожевой башне. На третий год им полагались зеленые повязки — сарамиты носили этот цвет на протяжении двух лет. Те, кто находился в монастыре более пяти лет, надевали желтые — и только Настоятель имел право надевать одежды и повязку черного цвета.

Хотя Сторожевая башня была еще довольно далеко, Сульг не сомневался, что караульный уже разглядел приближающихся всадников и сообщил об этом настоятелю. За то время, что норлоки навещали сарамитов, почти все монахи, хорошо знакомые им по первым годам, давно покинули этот мир, переселившись в долины Священных Камней. Но настоятель Амалиин и монах-травник Нумариит были, казалось, неподвластны времени. Конечно, они старели, но гораздо медленней, чем все остальные сарамиты. Сульг подозревал, что дело здесь не обошлось без зелий, изготовленных Нумариитом: внутри монастыря был еще один огород, о существовании которого знали только сами монахи, а они умели хорошо держать язык за зубами. Большая часть грядок отводилась под особые растения, которые Нумариит использовал впоследствии для приготовления редких снадобий: почти все они относились к разряду запрещенных. Травы с тайного огорода сарамитов скорее всего и продляли им жизнь: по крайней мере и настоятель, и Нумариит, хоть и выглядели стариками, были бодрыми и сохраняли необыкновенную ясность ума и прекрасную работоспособность.

Илам на минуту отвлекся от разговора с Тилармом и тоже попытался разглядеть, кто именно из монахов дежурит на вышке.

— Кто-то незнакомый... Наверное, совсем недавно перешел из послушников в монахи. А деревня-то вокруг монастыря становится все больше! Ха... надеюсь, эти крестьяне не увяжутся в паломничество вслед за остальными?!

— Ты прекрасно знаешь, что нет, — отрезал Тиларм. — Настоятель запрещает это.

— Да уж. Мы не нанимались охранять целый обоз, речь шла о десяти монахах, не больше, — проворчал Илам. — Интересно, чья очередь в этот раз отправляться к камням? Что они в них находят, хотел бы я знать?! Камни и камни...

— Не вздумай это в монастыре ляпнуть, — добродушно предупредил его Тирк. — Монахи тебя в стену замуруют, за оскорбление святынь.

— Что, живьем? Глупости... как это они замуруют? И потом, они будут меня заживо замуровывать в стену, а вы будете на это смотреть, что ли? Пусть Тиларм их отговорит, его-то они послушают... Погодите, а ведь после сарамитов мы идем в Лутаку, а? А почему бы нам не остановиться на денек-другой в Шамшуре? На том постоялом дворе, что возле ручья, а?

— Нет уж, — отозвался Сульг, умехнувшись. — Вот на том постоялом дворе мы больше никогда останавливаться не будем. Хватит с нас приключений.

Илам погрустнел.

— А что так? — кисло поинтересовался он. — Чем там плохо было?

— Что за дурацкая привычка ко всем задираться! — сердито напустился на него Тиларм.

— Что за дурацкая привычка лезть не в свое дело? — пробурчал раздосадованный Илам. — Не хотели драться — сидели б спокойно. Делали бы вид, что вас это не касается. Кстати, не я первый начал, а эти проклятые джалалы.

Кейси хмыкнул.

— Как это — не ты?! Прекрасно помню, ты сам нарывался. А в результате я, по твоей милости, в этой драке вывихнул два пальца. И пришлось лечиться у Тиларма... нет, в следующий раз я предпочту сдохнуть, чем терпеть его в качестве лекаря.

Тиларм наградил его испепеляющим взглядом.

— Я запомню, — многозначительно пообещал он. — Имей в виду!

— Запомни, запомни! Я тебе не бессловесный раб, чтобы испытывать на мне новые способы лечения!

— Слушай, я не нарывался! Это джалалы! Они сами, первые!

— Что ж они сделали? — поинтересовался Азах, из последних сил стараясь говорить серьезно. — Не помню!

Илам покрутил головой, припоминая недавние события, и поерзал в седле.

— Они на нас смотрели! — выпалил он. — Очень нагло смотрели! Их надо было проучить!

— Кто кого проучил-то? — невинным тоном спросил Кейси. — Или у тебя память отшибло? Так я могу рассказать, чем дело кончилось!

Илам хотел добавить еще что-то, но голос его потонул в общем хохоте, и он с досадой махнул рукой.

— Да ну вас...

Когда до монастыря оставалось уже недалеко, тяжелые ворота отворились и показались два всадника. Они направлялись навстречу норлокам. В одном из них Сульг узнал Нумариита; в соответствии со своим рангом тот был облачен в длинную темно-серую рубаху, поверх которой накидывался серый же плащ, подпоясанный кушаком. Серой была и повязка на редких седых волосах. Несмотря на возраст, монах-травник прекрасно держался в седле. Второй всадник был, судя по зеленой повязке, монахом более низкого ранга — ему был не положен плащ, и одеяние его состояло из длинной серой рубахи и просторных штанов для верховой езды.

— Так, — произнес Сульг, глядя на приближающихся монахов. — Нумариит едет нас встречать. Хотел бы я знать, за какие заслуги нам оказана такая честь.

— Да пора уж, — немедленно загудел Илам. — Давно пора бы уж оказывать нам честь. А, вообще-то, с чего ты взял, что это нас всех встречают? Это Тиларма, небось, встречают, он же у монахов в любимчиках ходит!

— Ну, ты, придурок, — рассеянно отозвался Тиларм, вглядываясь в подъезжающих. — Когда уже тебе надоест?

— А что я такого сказал? Кстати, мне тут пришла в голову хорошая мысль...

— Не может быть! — искренне поразился Кейси. — Кто бы мог подумать, что в твою голову приходят мысли!

— Давайте вечерком прошвырнёмся по деревне? А? Как вам такая мысль?

— Ты бы лучше заткнулся, — предупредил Тирк. — Знаем мы, чем твои прогулки заканчиваются.

— Точно, — поддержал его Азах. — Опять подерешься с кем-нибудь.

— Да с кем тут драться? — пробурчал недовольный Илам. — Просто хотел пройтись... глянуть, что к чему. О, глядите, как Нумариит припустил! Неплохо в седле сидит, старый пень... Небось, свои зелья хлещет каждый день... омолаживается!

— Знаешь что?! — сердито начал Тиларм, сверкая глазами. — Если за твои тупые шутки монахи все-таки решат тебя замуровать в стену, имей в виду — я против не буду! Наоборот, я им буду помогать!

— Думаешь, удивил? — засопел Илам. — Вовсе нет. Чего-то такого я от тебя давненько уже ожидаю...

Настоятель Сторожевой башни с утра находился не в самом лучшем расположении духа и тщетно пытался побороть раздражение в течение всего дня. Он понимал, что негодится показывать свое плохое настроение остальным обитателям монастыря, поэтому постарался как можно скорее решить все дела, требовавшие его личного присутствия, и удалиться в свои покои. Жилища монахов в Сторожевой башне даже с большой натяжкой невозможно было назвать уютными, и комнаты Амалиина в этом смысле совершенно не отличались от каменных келий остальных братьев. Разве что размером покои настоятеля были гораздо больше, но и это было продиктовано не соображениями комфорта, а лишь тем, что в своих комнатах он вместе с Нумариитом и несколькими другими братьями частенько был занят составлением лекарств и зелий особого свойства. Все остальные снадобья готовили специально обученные монахи в особо отведенных для этого помещениях в одной из башен монастыря.