Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке Страница 73

   - Этот совсем плохой стал, уже наполовину окочурился, - определил состояние кикиварда Дороша.

   Максим не проявил сочувствия к мучающемуся от глубокого похмелья сотнику:

   - Выживет. Однако хорош! С него сейчас плакат можно писать для антиалкогольной пропаганды. Эй, Гарпогарий, рассказывай, кто тебя послал?

   Кикивард открыл глаза, равнодушно и бессмысленно посмотрел мимо Максима. Ему не хотелось говорить. Ему не хотелось шевелиться. Ему вообще ничего не хотелось.

   - А если загнать ему пяток иголок под ногти? - спросил барон. - Очень, знаете ли, способствует э-э-э... откровенному разговору.

   - Великолепная идея, - Максим представить себе не мог - чтобы иголки, и под ногти. - Но, это, Ваша светлость, потом. Мы пока, с вашего разрешения, применим другие способы.

   - Можно и другие, - согласился известный своим добродушием барон. - У меня в пыточной камере имеется хороший механизм, который, э-э-э... кости на ногах ломает. Тоже способствует. Он небольшой, можно сюда принести.

   "Натуральное хозяйство баронов в средние века было довольно разнообразным", - оценил Максим.

   - Непременно воспользуемся, Ваша светлость, - заверил он. - У вас, я смотрю, все нужное имеется.

   - Фамильное имущество. Наши предки были, э-э-э... запасливы. Но, должен предупредить, когда разбойникам ломают кости, они начинают бессовестно лгать. Вместо того, чтобы открыть истину, они признаются во всем, о чем бы их ни спросили. Мы э-э-э... перестали использовать этот прибор.

   - Я и хочу сначала поговорить с этим разбойником без специальных приборов, - сообщил Максим. - Если Ваша светлость не возражает.

   - Поговори, - благосклонно отнесся к желанию Максима Брамина-Стародубский.

   Максим вплотную подошел к кикиварду. Тот сидел полуприкрыв глаза и был где-то далеко-далеко. Он по-прежнему не обращал внимания на тех, кто вошел в темницу.

   - Скажи нам, Гарпогарий, зачем вам нужен Бах? Вы ведь именно за ним охотились? - спросил Максим.

   Кикивард поморщился. Гарпогария тошнило, а голова была пустой но, почему-то тяжелой и болела так сильно, что он толком и не сообразил, о чем Максим спрашивает. Не мог он сейчас соображать.

   - Не надо говорить так громко, - прошептал кикивард. - Голова раскалывается. Дайте мне умереть.

   - А если иголки под ногти и кости на ногах сломать? - спросил Дороша.

   Кикивард не ответил. Ему было плохо. И хуже уже быть не могло. Какие-то иголки под ногти не могли его напугать.

   - Агофен, можешь сотворить что-нибудь волшебное и вернуть ему вкус к жизни? - спросил Эмилий.

   - Нет, - признался джинн. - Когда Маган-Курдюм Бесхвостый, который похож на маймура, больше чем маймур похож сам на себя, впадал в такое состояние, ни один из самых могущественных джиннов не мог заставить его что-нибудь сообразить. А слова, которые произносил Маган-Курдюм Бесхвостый, были бессвязны и настолько неприличны, что даже джиннам, которые уже достигли совершеннолетия, запрещалось их слушать.

   В параллельной вселенной не употребляли крепких напитков, не страдали от похмелья и не знали как его лечить. Но Максим был из другого, более цивилизованного мира.

   - Я знаю, что надо сделать, - объявил Максим. - Есть хороший способ при помощи которого можно вернуть этому разбойнику жизнь. Надеюсь, Ваша светлость не станет возражать.

   Барон Брамина-Стародубский, хоть и был в душе консерватором, новое встречал с интересом.

   - Э-э-э... давайте попробуем, - согласился он.

   - Ваша светлость, прикажите принести сюда большой кубок рассола,{10}- попросил Максим и вполне резонно усомнившись, что здесь знают, что такое рассол, тут же пояснил: - кубок жидкости, в которой содержатся соленые огурцы.

   Просьба была неожиданной и совершенно непонятной. Барон какое-то время раздумывал, затем кивком, подтвердил, что именно это сейчас необходимо сделать.

   - Э-э-э... Пусть принесут, - велел он Ноэлю.

   - Эй, кто там, - позвал дворецкий, и в дверях появился один из стражников. - Принеси большой кубок жидкости с солеными огурцами!

   - Огурцы не надо, - попросил Максим. - Только жидкость в которой они плавают.

   Ран Ноэль усомнился. Потому что соленые огурцы представляли определенную ценность, а жидкость в которой они плавали, была отвратительной на вкус и никакой ценности не представляла. Ноэль посмотрел на барона.

   - Э-э-э... Только жидкость, - поддержал тот Максима.

   - Только жидкость! - уверенно приказал ран Ноэль.

   Приказы здесь выполнялись незамедлительно. Через несколько минут, Максим держал в руках большой серебряный кубок, украшенный замечательным гербом баронов Брамина-Стародубских. Кубок этот, впервые за долгие годы своего существования, был наполнен рассолом.

   - Возьми, Гарпогарий, выпей, - отдал Максим кубок кикиварду. - Это лекарство, оно излечит тебя.

   Гарпогарий хотел выругаться. Сердито сказать: "Брахатата-брахата!" И пусть они убираются со своим кубком. Но у него не оказалось сил, чтобы сделать это. Морщась от головной боли, Гарпогарий послушно принял кубок. Он знал, что никакое это не лекарство. Что его хотят отравить. В другое время, отважный сотник призвал бы на помощь Трехрогого Мухугука, выплеснул бы отраву из кубка в лицо врагам, и бросился на них. Но сейчас Гарпогарию было так плохо, так бесконечно плохо... И быстрая смерть от яда была спасением от мук. Среди кикивардов не было атеистов. Кикиварды знали, что каждый храбрый воин после смерти зачисляется в отряд, который возглавляет сам Трехрогий Мухугук и под предводительством Всезнающего и Всевидящего совершает лихие набеги на богатые замки и поселения. И выгребает там все, самое ценное. Умирая Гарпогарий ничего не терял, а, даже, наоборот, вполне мог стать у Мухугука пятисотником, или даже тысячником. Он медленно поднес кубок ко рту и сделал небольшой глоток. Яд был соленым и горчил.

   - Пей! - приказал Максим.

   Гарпогарий с отвращением посмотрел на жидкость в кубке, потом сделал еще один маленький глоток, пытаясь разобраться, чем его травят. Так и не понял чем. Но яд показался ему достаточно приятным на вкус. "Вот и хорошо... - Все-таки лучше умереть не от дикой головной боли, а от прохладной соленой отравы. Пусть все видят, что гордый кикивард не боится смерти".

   Гарпогарий принимал смерть достойно, как это должен делать сотник кикивардов, на которого с высоты небес смотрит Трехрогий Мухугук. Он сделал еще один небольшой глоток, затем закрыл глаза и стал пить не отрываясь. Выпил все до дна, гордо отбросил пустой кубок в сторону и застыл...

   Вскоре он понял что умирает. Постепенно, медленно, но умирает. Гарпогарий был уверен, что у мертвого ничего не должно болеть, тем более - голова. А головная боль затухала и вскоре совсем исчезла. И тошнота тоже прошла. Он по-прежнему сидел, не решаясь шевельнуться и стал как бы ощупывать себя изнутри. А внутри становилось теплей и приятней. Гарпогарий убедился, что его болезни исчезли: мертвые не болеют. Он умер.