Ник Перумов - Черное копье Страница 74

– И ты думаешь… что Талисман Вождя – это нечто вроде тех Колец, что носили Призраки?

– Что я могу думать? Я лишь высказал свои догадки, – скромно потупился хоббит.

– Но кто же тогда Вождь?! – Тут Фолко смог наконец мысленно утереть честный трудовой пот, ибо в голосе Отона был страх, страх и недоумение, переходящее в почти неприкрытое отчаяние.

– О! – поднял палец Фолко. – Он тот, перед которым мы, смертные, должны лишь пасть ниц и служить его орудием, ибо не дано и не может быть дано нам прозреть его пути и цели. Великая сила вернулась, капитан. Мы служим ей. Отчего же ты так побледнел?..

– Он дал мне это Кольцо… сказал: надень, если будет трудно… – бормотал Отон, не отвечая на вопрос хоббита, заданный в нарушение субординации. – Да, оно даёт власть… Я чувствовал себя всесильным, а я стоял один против Ночной хозяйки. Я чувствовал, что этот знак даёт мне право повелевать ею…

– А как искусно Вождь создал этот Талисман! – как бы с восхищением произнёс хоббит, мечтательно воздевая взор, и его расчёт оправдался.

– Да, Вождь ковал его долго, несколько дней, в Чёрной Яме, как называют это место басканы. Мрачное оно, жутковатое, – говорят, там в старину упал Небесный Огонь…

– Да, это было на северных склонах Серых гор, – кивнул хоббит, но Отон неожиданно возразил:

– Нет, это между лесами дорвагов и Опустелой грядой… Вождь сделал небольшой крюк перед уходом на юг, к хазгам. Он произнёс тогда странные слова на непонятном языке, и всех словно мороз по коже продрал. Не знаю уж, откуда этот язык стал ему ведом…

– Мудрость Вождя безгранична, – осторожно вставил хоббит.

– Да, но твой рассказ наполнил меня смутной тревогой, – хмуро признался Отон. – И всё же… всё же ты прав – и не прав. Я давно с Вождём, и я говорю тебе – это человек! Он наш! Кому, как не мне, знать это, если мы, бывало, укрывались от непогоды одним плащом и делили последний хлеб на троих – Вождь, я и Горбун?! Если мёрзли с ним и мокли, горели и отступали… – Отон неожиданно махнул рукой. – Я немало воевал, ходил под разными знаменами – но только эти по-настоящему мои. Я иду за Вождём не из страха, запомни, половинчик! Ты, кстати, тоже. Мне трудно понять, что движет тобой – но только не страх. Что-то тут не сходится… Ну да не нашего ума это дело.

Неожиданно он вскочил на ноги, во взоре билась тёмная ярость. Одним движением он резко надел Талисман себе на палец, и Фолко невольно попятился, такая несдерживаемая властность появилась во всём облике капитана. Хоббит понял – тот сделал выбор.

– Нам нет другой дороги, – сурово сказал Отон, выпрямляясь. – Нам, смертным, иначе не вырваться из рабства. Я благодарю тебя за рассказ, половинчик, теперь я пойду не только с открытой душой, но и с открытыми глазами и помощницей-памятью. Иди к своему костру! Послезавтра мы будем уже под стенами гномьей крепости. Там посмотрим, может, нам и не придётся драться…

– Что он тебе сказал, что он тебе сказал? – бросились с расспросами к хоббиту друзья, стоило тому появиться возле их бивачного места.

Стараясь не упустить ни малейшей детали, он передал гномам весь происшедший без них разговор с Отоном. После этого наступило долгое молчание.

– Какая же связь между Небесным Огнём и этим колечком Олмера? – ни к кому не обращаясь, пробормотал Торин, сидевший, обхватив голову ладонями.

– Судя по карте Радагаста, это такое же место, как и то, которое мы видели в Арноре вместе с Рогволдом, – заметил Фолко.

– Он сделал Кольцо там потому, что его нельзя было сделать больше нигде, потому, что так просто сложились обстоятельства, или потому, что верил: ковать его нужно именно здесь, а на самом деле это безразлично? – помешал угли в костре Малыш.

– Вопросы мы все мастера задавать, – буркнул Торин.

– Вы подумали, что делать, когда у крепости окажемся? – переменил тему Фолко; крутить круг без точила, по излюбленному выражению Малыша, всё равно не стоило, а послезавтра накатывалось неумолимо.

– Подумали, – кивнул Торин. – Ты помнишь те слова-пропуска, что тебе сказал Саруман? Пустим в ход их, если больше ничего не останется. Внутрь пойдём – а вот никакая засада за нами не прорвётся, я уверен. Расскажем там всё… Потом вернёмся.

– Главное, не забывать нам с тобой звенеть мечами, пока Фолко рассказывать будет, – добавил Малыш.

– Но почему ты так уверен, что никто не сможет ворваться вслед за нами? – удивился хоббит.

– Если эта крепость действительно крепость Чёрных гномов, о которых мы, поверь, достаточно наслышаны, – ответил Торин, – то Слово у тебя спросят задолго до самих Ворот. А засада… под ними либо земля провалится, либо жидкий огонь на них потечёт, либо ещё какая неприятность приключится, – с усмешкой закончил он.

Минула ночь; весь следующий день отряд, не мешкая, двигался на северо-восток узкими горными дорогами, почти что тропами. Колонны хеггов растянулись на несколько лиг. Отон, спокойный, немногословный, покачивался в седле где-то в середине своих десятков. Хоббит старался не попадаться ему на глаза – и ему это удалось.

К вечеру горы вздыбились вокруг них неприступными, уходящими в поднебесье кручами; пики обрели остроту копий, гребни казались крепостными стенами, усеянными многочисленными зубцами. Дорога неожиданно расширилась, копыта зацокали по каменным плитам. Хегги мало-помалу замедляли шаг, отряд Отона постепенно обгонял одну их сотню за другой; и, когда взорам дружинников Вождя открылась сама Крепость, между ними и её бастионами уже не было ни одного хегга.

Кто-то изумлённо присвистнул, кто-то, сплюнув, выругался; большинство же молча стояло, в немом ужасе глядя на взметнувшиеся ввысь на сотни локтей гладкие, словно отполированные, стены; на узкие бойницы выдвинутых вперёд башен, чёрных, словно сама ночь; на провал широкого рва – и на голую, вымощенную камнем равнину перед твердыней. Крепость была высечена в теле исполинского утёса, острого, как клык волка; его вершина умелыми мастерами была превращена в изящную наблюдательную башенку. За выведенными вперёд (но, похоже, тоже высеченными) стенами и башнями находились ворота; сейчас их закрывало, кроме створок, ещё и поднятое полотнище подъёмного моста. Перед стенами – ни травинки, ни кустика, ни холмика – открытое пространство, которое так легко представить себе покрытым телами, пронзёнными стрелами.

Над бастионами в серое осеннее небо медленно поднимались тонкие струйки голубоватого дыма; что-то поблёскивало в промежутках между зубцами – то ли закованная в отполированную броню стража прохаживалась по парапету, то ли стояли там, на стене, какие-нибудь хитрые метательные машины…

Отон остановил своих, и тут хоббиту уже не удалось отсидеться в стороне. Предводитель отряда вновь потребовал его и гномов к себе.