Вадим Ветров - Перемещенцы Страница 76

— Кому посвящена эта песня? — так же шепотом спросила очарованная Энора.

— Не буду у него даже спрашивать, но подозреваю, что одной непримиримой некромантке, — Сотеки грустно улыбнулся, — брат никак не может забыть девушку, которая его чуть не убила.

— За что?

— За то, что он рабовладелец.

— Из-за такой мелочи? — удивленно воскликнула Энора, успевшая придумать романтическую историю трагической любви. — Что же это за такая странная девушка, которая отвергла любовь такого мужчины?

— Ну, о любви там речи не шло. Скорее, наоборот, он ее искренне ненавидит, даже поклялся убить при следующей встрече, но не может забыть, и это его бесит. А девушка…. Вот такая принципиальная девушка, которая смогла поработить, если не сердце, то мысли моего брата точно.

— Наверное, она красавица? Она тоже рэквау?

— Нет, что самое удивительное, она — человек. Я ее не видел, но, как выразился наш раб: «Симпатичная, только, наверное, болела чем-то, потому как волосы коротко острижены, а так фигуристая и добрая», — и Тень руками показал, какая именно фигуристая.

Сотеки и Энора рассмеялись.

Когда Артуари замолчал, в зале повисла звенящая тишина. Было только слышно потрескивание дров в камине.

— Это великолепно! — выразил всеобщий восторг виконт. — Я еще никогда не слышал настолько виртуозного владения голосом. Яр, ты воистину великий певец! Я сочту за честь представить тебя ко двору императора, а если ты согласишься исполнить несколько баллад, то завоюешь благосклонность нашего властителя. Спой еще!

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных талантов, виконт. Но пусть дальше публику развлекает профессионал. Как я вижу, в зале появился менестрель, — и Артуари протянул инструмент подскочившему рабу. — А я с удовольствием выпью вина в столь изысканном обществе. Ярессы, виконт. За ваше здоровье.

— О чем была эта баллада? — поинтересовалась романтичная Даина.

— О муках души стремящейся ненавидеть, но приговоренной любить. — Немного грустно улыбнулся Артуари и, тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, залпом допил вино.

Менестрель пел, дамы обменивались впечатлениями, Артуари в сопровождении виконта переместился к мужчинам, где обед перешел в откровенную пьянку. Ближе к полуночи барон Денск тоном, не допускающим возражения, попросил дам удалиться. К удивлению рэквау, женщины безропотно разошлись по комнатам. Еще через час, когда вино закончилось, а барон Вивальд спал за столом, обняв пустой кубок, хозяин предложил разойтись.

— А девочки? — пьяно возмутился один из баронетов Стреховых.

— А мальчики? — хохотнув, добавил барон Фрай, одной рукой прижимая к себе разомлевшего от выпитого виконта, а другой, подкручивая ус. — Законы гостеприимства империи требуют удовлетворить все желания гостей! Нет рабынь — предложи жену! — И он с пьяным задором подмигнул яру Матео.

Денск усмехнулся в ответ и скрутил ладонь в хитрой комбинации с торчащим указательным пальцем.

— Кол тебе в зад, а не мою жену. Крет! Приведи рабынь!

— И рабов! — прокричал вслед хохочущий Фрай.

Рэквау, практически трезвые — в силу того, что мало пили, а больше слушали, и в силу более крепкого метаболизма — переглянулись, пораженные местными обычаями. В их мире тоже существовало рабство, рабами становились военнопленные и совершившие преступления граждане, не принадлежащие к рэквау, но относились к ним скорее как к слугам, а не как к бесправным животным. Им даже выплачивали небольшое жалование и пенсию. Братья переглянулись, Артуари слегка пожал плечами и с интересом удивленно воззрился на выстраивающихся в ряд рабов, на его губах заиграла легкая довольная улыбка.

— Что ты там увидел? — Тень проследил за взглядом брата и тоже слегка улыбнулся. — Я обожаю это дитя! — Воскликнул он.

Среди опустившихся на колени рабов рядом с Зиком стоял Кейко с гордо поднятой головой и вызывающим взглядом. Кент подскочил к мальчишке:

— На колени перед благородными ярами, раб! — прорычал он, замахиваясь на него короткой плеткой.

Кейко вжал голову в плечи, но не пошевелился, только упрямо блеснули глаза.

— Не сметь! — рявкнул Витор.

Виконт и Артуари оказались возле рабов одновременно. Артуари перехватил руку управляющего и, больно сжав запястье, заставил выронить плетку и склониться к земле.

— Еще раз поднимешь руку на мою собственность — убью. Своего раба я сам наказываю за непослушание, — холодным, спокойным голосом произнес он. Но от этого спокойного голоса спина Крета покрылась мурашками. — Ты понял, человек?

Несчастный управляющий часто-часто закивал головой.

— Вот и отлично, — весело добавил рэквау, наклонился, поднял и подал Крету плетку. — Яры! Можно приступать к дележке, — Артуари плотоядно облизнулся и выхватил из шеренги совсем юную, худенькую девушку. — Я себе уже выбрал!

— Яр Артуари, — обратился к нему виконт, жадно уставившись на Кейко, — продай мне своего раба. Нет? Тогда уступи на одну ночь. Я заплачу. Хочешь деньгами, хочешь услугой.

Артуари задумался. С одной стороны хорошо иметь в должниках такого человека, как виконт, а с другой… Он взглянул на бледного Кейко, панически смотрящего на хозяина, почувствовал негодование, разливающиеся от подошедшего сзади, готового к драке Сотеки.

— Милый Витор, ты ведь позволишь тебя так называть, я еще сам не сорвал этот нежный юный цветок и поэтому не в силах пока оторвать его от себя.

— Вижу, что и тебе не чужды изысканные удовольствия, что же, я подожду. Но если он тебе надоест, дай мне знать, милый Артуари. Ты ведь позволишь себя так называть?

Артуари поклонился, внутренне кипя от гнева, но на лице у него оставалась неизменная улыбка.

— Тогда мы возьмем этого, — виконт ткнул пальцем в Зика, — и этого, — он указал рукой на высокого светловолосого молодого мужчину. — Ты ведь не возражаешь, друг?

Фрай похабно облизнулся.

— А разве не этого черного мы брали в прошлый раз? И в позапрошлый? И еще раньше? Эй, раб, подними голову!

Зик поднял голову и Артуари увидел в его взгляде такую безнадежную тоску, что на мгновение даже посочувствовал парню.

— А где твоя беловолосая подружка? — поинтересовался виконт у Зика, но ответил ему подскочивший управляющий.

— Жанет теперь принадлежит яру Артуари. Он был бит розгами за провинность и теперь, — Крет подобострастно захихикал, — весь в слезах лечит свою многострадальную спину.

— А что здесь в таком случае делает этот раб? — холодно поинтересовался Артуари, кивая на Кейко. — Насколько я помню, он тоже должен был быть наказан.