Андрей Буторин - За краем земли и неба Страница 77

– Не смогу…

– Постой!.. – Хепсу, сказав про рот, почувствовал, как в голове промелькнула какая-то ассоциация. Неуловимая мысль, подсказка. Музыка, рот… Ртом дуют в дусос. Нет, не то… Что еще связано со ртом? Им мы едим, пьем, дышим, говорим… Стоп! Говорим… Музыка, или звуди, – это игра звуками, а игра словами – краслы, то есть стихи! Вот она, связь! Не одной ли они природы – стихи и музыка?

И тут Хепсу, который был и Димкой тоже, понял, что сморозил мысленную глупость! Ну, конечно же, как он мог забыть? А песни?! Ведь это и стихи, и музыка!

– Придумал! – радостно закричал он и от избытка чувств хлопнул отурка по шершавому боку. Тот от неожиданности закачался. – Будешь учиться петь!

– Зачем? Как? Что это? – Зеленые полушария снова вылезли из малиновых складок.

– А вот то! – широко улыбнулся Хепсу. – Это тоже музыка. Только с озвученным смыслом.

– Более глубокая, чем глубинные звуки?!

– По-разному бывает, – честно признался Хепсу. – Но тебя это не должно волновать. Мы подстрахуемся и слова напишем сами, подходящие к нашему случаю. А музыку… Возьмем, например… а вот хоть эту! Торжественно и строго. – И Хепсу запел на мотив «Я люблю тебя, жизнь», подражая интонациям Кобзона:

– Я хочу быть с семьей,Я хочу ею быть и остаться!И прошу: надо мнойПерестань, пустота, измываться!

Пусть ты серая вся,Но я верю: совсем не пустая.Нам одним быть нельзя,Только вместе мы – сила, я знаю!

Ты – наш разум большой,Ты единственный, лучший на свете,Мы хотим быть с тобой —Все твои неразумные дети!

Только больше себяНе хотим называть пустотою.Жизнь дана нам не зря,И мы знаем, что это такое!

Акмээгак закачался так, что непременно должен был упасть, но вместо этого он бросился к Хепсу, и тот в ужасе зажмурился, не понимая, отчего разъярился отурк и приготовившись к неминуемой гибели от когтистых мощных лап.

Но вместо удара он почувствовал, как четыре лапы – две большие и пара маленьких сомкнулись на его спине и прижали тело к жесткой чешуе.

– Это… это… – зашлепал снизу мокрый рот, – это великолепно! Это сработает! Я спасен!

Только теперь Хепсу понял, что перепутал чувства отурка. То была не ярость, а восторг. Крайнее его проявление!

– Учи! Учи меня скорей! – закричал Нэсэ, выпустив наконец человека из объятий.

Отурк научился петь на удивление быстро. Ну, не то чтобы совсем петь… Скорее – выть. Зато душевно и громко. А слова выучил сразу. Они так запали ему в сердце (или что там у него было вместо него), что он то и дело повторял, то громко, то почти шепотом: «Я хочу быть с семьей, я хочу ею быть и остаться!»

В конце концов Хепсу пришлось прервать чешуйчатого певца:

– Нэсэ, давай теперь все же подумаем обо мне!

– Давай, давай! Конечно, давай! – радостно отозвался Акмээгак. – Выбирай любой корабль! Хоть этот бери! – Он махнул лапой в сторону черного аппарата, на котором они только что прилетели.

– Бери!.. – хмыкнул Хепсу. – А про возможное нападение забыл? Помнишь, я спрашивал тебя, можешь ли ты сделать так, чтобы музыка, звучащая внутри, была слышна снаружи корабля? Ты вроде бы сказал, что можешь…

– Да! Могу! – воскликнул Нэсэ. Из-за непривычной эмоциональности он стал просто неузнаваем. Хепсу не мог сдержать улыбки. Отурк же бросился в сторону геометрических сооружений со словами: – Жди меня здесь, я скоро!

Хепсу увидел, как Акмээгак подбежал к едва различимому – серому на сером – диску, встал на него, и диск оторвался вдруг от земли и быстро полетел к белому, в виде пирамиды, зданию.

Оставшись в одиночестве, Хепсу почувствовал себя неуютно. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он решил заняться своим внешним видом. В самом деле, что это такое? Дурацкая кираса, «юбка» из полос металла, щитки на бедрах и голенях, наколенники… И все это красное, как шкура вареного рака! Хепсу, с трудом разобравшись в ремнях и креплениях, по частям сбросил с себя «латы». Теперь он стал похож на воздушного десантника – не до конца, впрочем, экипированного. На груди, разумеется, майка-тельняшка. Брюки – камуфляжная хэбэшка. Обувка осталась прежней – армейские тяжелые ботинки. Что ж, в таком виде можно показаться перед кем угодно – не стыдно будет!

Вернулся Акмээгак и правда скоро. За диском с отурком летели еще четыре подобных «блина», нагруженные блестящими и матовыми ящиками, коробками и прочей разнообразной тарой. Большую часть Нэсэ сразу перетащил внутрь корабля и надолго скрылся в нем. Затем шустро выскочил и принялся прилаживать оставшееся снаружи.

Будучи музыкантом, Димка имел представление об электронной усилительной аппаратуре, хоть и не разбирался в электронике. Но то, что выходило из-под лап отурка, не походило на что-то виденное ранее.

– Это что? – спросил Хепсу. – Динамики? А внутри – микрофон с усилителем?

– Не знаю этих понятий, – весело отозвался Акмээгак. – Но слышно будет хорошо, обещаю. Только не играй слишком близко от людей – они могут навсегда лишиться слуха.

– Посмотрим… – недоверчиво буркнул парень.

– Мне жаль с тобой расставаться, – сказал отурк, подходя к белоголовому человеку в тельняшке. – Но нам пора. Тебе – домой, мне – на новую родину.

– Мне не сразу домой, – напомнил Хепсу. – Сначала к умникам.

– А может быть – сразу? Было бы лучше. Безопасней.

– Да ты что?! Я должен найти отца! Если бы ты узнал тогда побольше!..

– Извини. – Акмээгак наполовину втянул глаза в складки.

– Перестань! Ты же не виноват… Да и нет ведь никакой опасности – я буду играть, и умники поймут, что это не нападение… Ох! Вот бы что еще!.. – Хепсу хлопнул по лбу.

– Что? – подался Нэсэ.

– Перекрасить бы твой корабль! Так сразу ясно, что он военный – черный, под основу замаскированный. А вот если бы он был, скажем, желтый…

– Тогда он будет заметен издалека! – испугался отурк. – Его сразу подобьют!

– Нет, – покачал головой человек. – Тогда сразу станет понятно, что он не прячется. А раз не прячется, значит, намерения у него добрые.

– Логично, – сказал Нэсэ. – Ты очень умен!

– Мы очень умны, – подмигнул Хепсу. – Ведь разум у нас общий!

Глава 44

Хепсу снова летел в темноте. Но теперь он уже ничего не боялся. Самое страшное, как ему казалось, осталось позади. Кроме одного: Хепсу очень боялся потерять Кызю. Но и тут он почему-то был уверен в удаче. Наверное потому, что без нее он не представлял себе дальнейшей жизни. А в жизнь – долгую и счастливую – очень хотелось верить. И еще хотелось найти отца.

Кораблем управлял Акмээгак. Мало того, что он «видел» то, что окружает корабль, – отурк сделал еще и так, что они могли переговариваться с Хепсу.