Роджер Джолли - Пепелище славы Страница 81

«А ведь он далеко не дурак на самом деле», – мелькнуло в голове у Орога. Мыслить дальше в этом направлении он не стал: ему еще предстояла самая болезненная часть исповеди.

– Я даже никакой не вождь и не лидер. Да, я собираюсь им стать и делаю все для того возможное… Но пока я просто что-то вроде общепризнанного сумасшедшего, высказывающего странные идеи.

– Это не так, – тихо проговорил Ригги. – У вас глаза вождя, речь вождя. Осанка и походка вождя. Вы похожи на нашего бывшего командира. Как будто Талемайр Неустрашимый вылез из могилы в виде урук-хая!

«Да этот тихоня в душе, оказывается, поэт!» – сообразил Орог. У ценителей высокого слога образ лезущего из могилы темного героя вызвал бы приступ истерического хохота, но для орка это было, несомненно, высоким художественным достижением.

Чего Орог совершенно не ожидал получить в результате разговора, так это лестного сравнения с Талемайром, ближайшим соратником Темного Властелина. В человеческих книгах упомянутая историческая (или демоническая?) персоналия обычно шла под другими прозвищами: Кровавый или Черный. Ригги тем временем продолжал свою неуклюжую оду.

– Когда он смотрел и говорил, казалось, что… Что ты можешь одним ударом выпустить кишки десяти врагам! Вы смотрите так же. За вами хочется идти… Белый вождь. Белый вождь? Хм. Орог глубоко вздохнул.

– Спасибо тебе, Ригги. Я постараюсь оправдать твои надежды.

ГЛАВА 7.

Ривендор бродил из стороны в сторону, стиснув кулаки и сжав зубы. Первой не выдержала Нириэль.

– Сядь, наконец! – прикрикнула лучница. – У меня уже в глазах мельтешит!

Эльф со злостью наподдал кулаком стену. И лишь затем послушно уселся. Нириэль тотчас же пришлось пожалеть о своих словах: лишенный возможности выпускать пар в нервной ходьбе, Ривендор принялся ворчать.

– Три дня прошло! Три дня, и никаких вестей! Вообще ничего! Хоть бы знать, что происходит! На этом сдали нервы у Алангора:

– Хватит ныть, в ушах звенит! – раздраженно воскликнул художник.

Обиженно насупившись, Ривендор умолк. Растянувшись во весь рост на застеленном шкурами ложе, он уставился в потолок и принялся изучать покрывающий его узор. Часть фрагментов мозаики осыпалось, и в оставшихся кусочках, при некоторой доле фантазии, можно было увидеть самые разные фигуры и картины.

Когда-то это было одним из подсобных помещений рудника. Определить сейчас, для каких целей оно использовалось, уже не представлялось возможным.

Гномам удалось создать полную иллюзию солнечного света, пробивающегося сквозь витражное окно у самого потолка. Казалось, стоит его распахнуть, и в комнату ворвется поток свежего горного воздуха. Ощущение было обманчиво. На месте второго окна, разбитого, резал взгляд нестерпимый блеск зеркальной поверхности трубы-световода.

(В первую же ночь Ривендор исследовал трубу на предмет возможности побега. Не прополз он и нескольких десятков локтей, с трудом удерживаясь ладонями на абсолютно гладкой полированной поверхности, как уперся в огромную линзу, перекрывающую весь диаметр трубы. Поврежденный световод оказался, к тому же, покрыт толстым слоем пыли – эльф вернулся из своей недолгой прогулки грязным с ног до головы и непередаваемо злым). Три дня, три дня!

Будь Ривендор котом, его хвост сейчас ходил бы из стороны в сторону, выражая гнев и агрессивность.

«Зря я поддался на эти уговоры, – в который раз думал эльф. – Алангор был прав. Орки остаются орками, и верить им…»

Этой мысли так и суждено было остаться неоформленной: тяжелая дверь заскрипела, и в комнату влетел Мардок, возбужденный и растрепанный.

– У него получилось! – довольно сообщил он. Эльфы непонимающе уставились на него.

– У кого получилось и что? – спросила Нириэль.

– Шенгар! Он их все-таки уболтал! У меня просто слов нет! Как рысь на охоте – таится, таится, прячется, а потом… Цоп!

– Где прячется, кого цоп?!

– Три дня молчал, как рыба. Слова о вас не обронил! Я уж думал, забыл. Хотел напомнить, что обещал вас поскорее вытащить. А тут стали обсуждать, кого на разведку в лагерь к длинноухим послать, а он возьми да и спроси – что толку с разведки той, коли все равно не поймем, чего они там чирикают! Вот и решили, что без вас тут не обойтись.

– Да? – протянул Ривендор. – А вот как мы тревогу поднимем? Прямо посреди лагеря? Или еще что предательское сотворим? Тут пришел черед обидеться Мардоку.

– А на этот случай, – отозвался он, – оружия тебе решили не давать, а напарником твоим Харлак будет.

– «Твоим»? – всполошилась Нириэль. – Значит, отправляется только Ривендор? Черный Клинок виновато отвел глаза.

– Да. Вы останетесь здесь. Еще один повод тревогу не поднимать. Если все обернется гладко… Шенгар сказал, попробует придумать чего-нибудь еще.

Нириэль кинула на Алангора быстрый взгляд. Тень сомнения мелькнула на ее лице… Но больше шансов задать этот вопрос могло в ближайшее время не представиться.

– Как он сам? Улыбка окончательно покинула лицо урук-хая.

– По-моему, плохо, – сказал он хмуро.

Вот уж не думал Ривендор, что чистый воздух вне пещеры несет с собой такое количество запахов! Пахли травы и деревья, листья, земля, мох… Казалось, даже солнечные лучи – и те несли оттенки едва уловимого тончайшего аромата.

Какая малость, оказывается, нужна для того, чтобы понять, как прекрасен мир с его птичьим щебетанием и несущимися по небу прозрачными облачками, росистой прохладой утра и первой проседью берез! Надо всего лишь забраться в огромную темную пещеру и просидеть там несколько дней. А потом выбраться наружу.

Если бы не обстоятельства, в связи с которыми он здесь находился, эльф ощущал бы себя абсолютно счастливым. Как никогда в жизни.

Ривендор окинул своего спутника взглядом, полным ледяного презрения. Харлак ответил ему тем же. Куда девалась равнодушная маска, годами не покидавшая лицо полуорка! Смертельная ненависть скользила в каждой черточке. Многие урук-хаи относились к эльфам с неприязнью, это Ривендор успел понять. Но до такой степени крайности это чувство доходило лишь у Харлака. Эльфа подмывало спросить, чем они так не устроили Ночную Тень. Оказаться жестоко битым противником, имеющим вид и репутацию слабака, разумеется, обидно. Но Ривендор был совершенно уверен, что поединок тут не при чем: ненависть возникла куда раньше. Не то же нелепое недоразумение, его незнание орочьего отношения к полукровкам и оброненные случайно слова послужили толчком! Харлак производил впечатление существа достаточно выдержанного и здравомыслящего, чтобы оскорбляться по пустякам!