Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 85

Ратин и проводник сошли к подножию холма. Обнялись с Крейном и Хлопи. Те рассказали, что Таберг с Ульфом стреляли до последнего, уже когда крепость горела. Оставалось найти атамана. Крейн добавил, что место встречи — сам Волчий ручеек, струйка воды в полудневном переходе к западу. Может быть, Неслав уже там?

Ватага отошла южнее, к шатру на опушке, где убивали время Парай, Некст и Огер. Шатер свернули. Взяли под уздцы семь сохранившихся лошадей и вновь углубились в лес.

Лес не изменился ничуть. Знакомые тропинки, еле видные затески на стволах… Шли орешником, ныряя под коричневые арки, почки на которых были готовы покрыть лес нежно-зеленой дымкой. Свернули чуть к северу и ниже, пересекли светлый березняк. Долго шагали между толстых сосен, утопая по щиколотку в зеленом мху, и морщась, когда наступали на отломанную ветку. Наконец, встретили первого великана-абисмо. Снова запахло калганом и грецким орехом — точно так же первые два года пахли комнаты и переходы Волчьего Ручья! Спарк едва не прослезился. Да и прочие заметно пригорюнились. Уже смеркалось, когда достигли широкого яра с отлогими склонами и влажным дном, окруженного дубовым редколесьем. Парай, Спарк и Арьен занялись шатром, Сэдди высекал огонь, Крейн пошел дозором вокруг стоянки, Хлопи — за дровами. Ратин свел коней в ложбину, к говорливому веселому ручейку. Три года назад по ручейку решили назвать хутор. Помнится, Спарк увидел в этом хороший символ: хутор на свету, а место силы укрыто от лишних глаз. Недавно закопали здесь же еще один клад — не такой большой, как первый, но тоже весомый. Кто мог знать, что ложбине и в самом деле придется послужить тайным убежищем!

В шатер от ночной сырости и утренней росы сложили уцелевшие пожитки. В основном, что унесли на себе: шлемы, чешуйчатые доспехи, кольчуги Крейна и Парая, наручи, две пары поножей. Толстые стеганые поддевки под железо, и стеганые же штаны из двух половин, которые шнуруются к особому поясу. Кто-то спас темно-бурую шерстяную рубашку; кто-то пару белых, нательных. Пара обуви имелась у каждого — так же, как ножи и оружие. Хозяйственный Некст сберег даже запасные сапоги. Крейн и Хлопи прихватили три связки запасных стрел. Пришедшие с караваном сберегли немного денег в кошельках и на поясах, сам шатер, котел, семерых лошадей, уздечки и седла, вещи во вьюках. Приличный мешок зерна. Сохранилось, наверное, и еще кое-что, по мелочи. Однако, рядом с потерей людей, крепости и поселка все казалось неважным.

Спарк, наконец, закончил со своими растяжками. Подсел к огню, возле которого Сэдди пристраивал котел. Подумал: теперь обе части его личности, земная и здешняя, слились в один внутренний образ: парень в волчьей куртке, но с совершенно земной улыбкой и глазами… Пока Игнат думал, какими словами описать разницу между земной и здешней улыбками, из темноты вынырнул Крейн, следом устало шагали Дален Кони и Йолль Исхат — полесовщики, отпущенные три дня назад Неславом на охоту. На ручей они вышли, думая переночевать возле воды, а утром двигать к хутору. Несли на носилках внушительную лосиную тушу; Дален привычно мурлыкал под нос песенку.

Ватага собралась почти вся. Не хватало четверых погибших: Ярмата, Ингольма, Таберга, Ульфа — и пропавшего без вести атамана. Куда подевался Неслав, никто не мог сказать. Уходил он позже Крейна, мог застрять в колодце, когда обрушились прогоревшие стены. Мог просто попасть на глаза разбойникам, а там уж — сбежал, не сбежал, поди узнай! От таких новостей Дален даже перестал напевать.

Прочие тоже понуро молчали весь вечер. Спарк хлебал ужин вместе с ватагой, не чувствуя вкуса. От усталости и горечи пламя костра казалось ему темным.

4. Темное пламя. (3739)

Костерок в ложбине почти угас. Дрова прогорели и осыпались. Лениво потрескивали угли. Печально шумели над головами невидимые кроны; изредка в невообразимой выси сверкала звезда.

«Совсем, как наша жизнь» — думал Спарк. — «Тьма, невнятное движение на зыбкий свет придуманного самим собой маяка… Гонишься за одним огоньком, потом за другим… Мечта о покое прогорела, как те дрова в костре. Теперь…»

— Теперь надо мстить! — угрюмо сказал Ингольм в темноте. Да нет, какой Ингольм! Ингольм ведь убит. Это у Остромова, оказывается, такой же низкий тяжелый голос, как у бывшего кузнеца…

Черный силуэт воздвигся по правую руку, зашуршали листья — человек дошел до грязно-серого шатра, исчез внутри. Долго рылся там в уцелевших вьюках, звякая металлом. Наконец, вернулся к огню; осветились устало опущенные губы, нехорошо поджатые уголки глаз… Ратин. В левой руке атаман держал белую посудину — широкую серебрянную чашу на столь же широкой ножке.

— На месть долевой грамоты недостаточно, — спокойно пояснил Ратин. — Думаю, надо всем кровь смешать. Чтобы мы теперь уже не ватага, а братство.

— Братство Волчьего Ручья! — подал голос Сэдди, невидимый за пламенем.

— Крейн вокруг сторожит, — Йолль Исхат протянул руку к свету, стряхнул с рукава невидимые соринки, Нам не помешают.

— Не ждал, что так плохо будет… — тускло пробормотал Рикард.

— Вынь усищи из огня, — попросил Спарк, отстраняя мрачные мысли, — А то еще хуже станет…

Против воли, ватажники улыбнулись. Проводник с удивлением почувствовал, как разгибается спина.

— Слез наших эти туманные выродки не увидят! — Парай выразил овладевшее всеми настроение.

Ратин надрезал правое предплечье. Серебро прочеркнуло первой темной струйкой. Братина поплыла из рук в руки, по ходу солнца. Спарк волновался: не знал, ни где резать, ни как. Посмотрел на Далена, сидевшего справа, и сделал, как он: царапнул мякоть у самого локтя. Ничего, накапал не меньше прочих. Пока посудина обошла полный круг, кто-то позвал Крейна, чтобы и тот принял участие. Еще кто-то уже принес воды в чашке, влил. Ратин размешал питье острием ножа. Пригубил. Задержал в руках:

— Положено брать тайные имена. Но я не хочу. Зовите меня, как и прежде. Только знайте, что на самом деле я Ратин, сын Ратри Длинного.

Некст и Огер разом подскочили:

— Это ж наш боярин!..

— Был…

— Ну, отец рассказывал! — заговорили он наперебой.

Ратин остановил их взмахом ладони:

— Что было, того нет больше. Теперь я — Ратин с Волчьего Ручья! — и передал чашу влево от себя, в руки Параю.

— Я жил в ГадГороде. Но я туда не вернусь. Парай с Волчьего Ручья.

— …Крейн с Волчьего Ручья!

— …Арьен.

— … Сэдди Салех с Волчьего Ручья, к вашим услугам и к услугам ваших родственников.

— Ну, я это… Беглый, в общем. Был. Теперь я Некст с Волчьего Ручья.

— Я тоже. То есть, мы вместе бежали. Зовите меня Огер с Волчьего Ручья.