Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 86

— …Крейн с Волчьего Ручья!

— …Арьен.

— … Сэдди Салех с Волчьего Ручья, к вашим услугам и к услугам ваших родственников.

— Ну, я это… Беглый, в общем. Был. Теперь я Некст с Волчьего Ручья.

— Я тоже. То есть, мы вместе бежали. Зовите меня Огер с Волчьего Ручья.

— … Рикард Олаус, бывшая Кузнечная улица ГадГорода. Сегодня — Волчий Ручей.

— Остромов, Волчий Ручей.

— Дален Кони ап Райс. Был лесником, выгнали: не устерег. Теперь Дален с Волчьего.

— Йолль Исхат Ниеннах. А я садовником был. На чем с Даленом и дружим. Зовите Йолль с Волчьего Ручья.

— Хлопи сын Бобреныша. Из Щурков. Я не беглый. Я так, свободно ушел. Не хочу на земле сидеть. Сердце не принимает. Братьям оставил, что было. Теперь — Хлопи с Волчьего Ручья.

— Неслава нет, — пожалел Сэдди.

— Найдется, примем. — успокоил Ратин. — Спарк, ты один остался.

Нагретое двумя десятками ладоней, серебро ткнулось в руки проводника. Тот бережно принял братину.

— Там осталось что? — вполголоса поинтересовался атаман. Проводник утвердительно кивнул. Тогда Ратин распорядился:

— Последний пьет до дна!

Спарк поднял голову:

— Знайте и вы, что я — Спарк эль Тэмр. Волчью куртку я не добыл на охоте и не купил. Получил от вождя в дар. Я принадлежу Тэмр, а Тэмр принадлежит мне!

И картинно опрокинул чашу в горло — сразу, чтоб не распробовать. Боялся — стошнит, испортит обряд. Обошлось.

Ратин принял опустевшую посудину, протер тряпочкой. Крейн молча растворился в темноте, возвращаясь к дозору. Тогда только Сэдди, наконец, сообразил:

— Еж-ж-жики в тумане! Это, выходит, мы на твоей земле? Ну, то есть, тут же волчья земля, земля Охоты?

Спарк кивнул:

— Тэмр меня тронуть не может: я один из них. А другие стаи не тронут, потому что не будут ссориться с Нером. Так что волки помогут нам отомстить… — выговорил, и спохватился: о чем это он? Какая месть? Куда он лезет, супермен недоделанный! Он же просто хотел дождаться Ирку, забрать ее и вернуться на Землю… И все! А получается?

— Получается не так уж и плохо. — Атаман пожал крепкими плечами. — Волки нам уже один раз помогли. Прошлой осенью. Я тогда еще подумал, ты просто колдовство какое на них знаешь…

Поднялся, отряхнул иголки с коленей, и направился в шатер — прятать дорогую серебряную братину. Проводник почесал затылок. Внутренний образ-Спарк удивленно вскинул брови: «Иринка Иринкой, но как же я теперь своих брошу? Ведь это моя идея была — строить Волчий Ручей, а не прятаться в лесу!»

— В лесу отночевали, утром взяли две повозки. Ткань там, вино всякое… — рассказчик пьяно икнул и повалился лицом в стол, не обращая внимания на колючие нестроганные доски. Стол качнулся. Сидевшая за ним шестерка бандитов молниеносно переглянулась. Общее мнение выразил крайний справа, высоченный и широкоплечий:

— Сейчас в степи шесть или даже семь караванов без охраны, которым на Волчий Ручей надеяться нечего! Ну Ильич, ну хва-ат! Мог бы про одного себя подумать, а подумал про всю ахтву!

— Собираемся! — подскочили двое.

Третий и четвертый поднялись молча. Пятый забрал подбородок в горсть, опасливо снизил глаза:

— Может, не ходить? Ильич хитер. Он, наверное, уже золота за Ручей от Пол Ковника взял. Думаю, все-таки взял. Уж больно Горкам выгодно, что Степну пощипали. А тут ведь сам знаешь: четверти дерутся, улицы плачут!

Вожак легонько ткнул его носком сапога в лодыжку:

— Вставай! Ты еще расскажи, что Ильич на этом вес зарабатывает!

— И зарабатывает, — хмуро огрызнулся недоверчивый. Поднялся, почесал немытую грудь через распахнутый ворот длинного кафтана. — Вон, сам ты про него говоришь: Ильич-де, про всех думает! Завтра скажут: давай-ка, пусть он нами и правит… Мы что ж, для того волю выбрали, чтобы теперь под Ильичем ходить, как прежде под…

Атаман молча огрел его по уху. Разбойник вывернулся, толкнул уснувшего пьяницу-рассказчика. Поднялся.

— Попомнишь! — сказал без злобы.

Вожак молча повернулся и вышел в дверь. За дверью начинался город Косак — младший, вредный и завистливый брат ГадГорода. А над Косаком раскинула черные крылья холодная, влажная и тоскливая — но все-таки уже весенняя, а не зимняя — ночь.

Ночь кончалась, когда волки, наконец-то, услышали Зов и подали ответ. Спарк утомленно запахнул хауто да Тэмр, прислонился к стволу. Зевнул. Сел, зевнул еще раз… Проснулся от того, что волк сунул мокрый холодный нос прямо в лицо проводнику.

Спарк разлепил глаза и мигом поднялся в рост: перед ним стояли Нер, Терсит и Глант. Вождь хмурился. Терсит слабо, словно извиняясь, улыбался. Лицо Гланта в рассветном полумраке казалось вырезанным из бурого ольхового бруса.

— Я уже знаю, что случилось с Ручьем, — начал вождь. Глант дернулся что-то сказать, вспомнил про старшинство, сдержался. Нер не подал виду, что заметил его движение, и продолжил:

— Это нарушение Равновесия, несомненно. Ты ведь хотел просить помощи у стаи?

Волчий пастух проглотил зевок и кивнул. Глант, наконец, смог вставить свое слово:

— Говорил же тебе, живи с нами! Что тебя тянет к людям этим? Одно неудобство от них!

Спарк стряхнул последние остатки сна, выпрямился. Ответил:

— Я все-таки хочу продолжать делать то, что делал, и отстроить заново Волчий Ручей. Как только смогу. И мой отец в том мире, и вы в этом учили одному и тому же: не отступать.

Нер хмыкнул. Глант понурился. Лекарь развел руками, но улыбнулся уже открыто и хорошо. В стремительно светлеющем воздухе прорисовались голые весеннние ветки, серо-коричневые подушки опавших листьев, ровные стволы и под ними змеиные сплетения корней. Проводник вновь проглотил зевок. Глянул в желтые глаза вождя:

— Прошу помощи Тэмр. Наверное, по такому случаю надо собирать Круг?

Нер молчал. Ответил Терсит пожимая плечами:

— Круг — это когда неясно, что делать. А тут все ясно. Ты есть Тэмр. Ущерб тебе — обида нам. Косматые сами это поняли, не надо и законы вспоминать…

— Мы не нарушим Равновесие, — добавил Нер, строго поглядев на Гланта. Спарк догадался, что вождь и звездочет успели, скорее всего, поспорить. Нер тем временем продолжал:

— Волки охотно послужат тебе глазами и перевезут твоих людей, куда скажешь. Но они не будут ввязываться в стычки до тех пор, пока силы равны. Если хочешь выигрывать числом, набирай опять людей. В этом самом твоем «Серебряном брюхе»!

«Серебряное брюхо» гудело на всю Ковровую улицу. Вообще-то для пристойного трактира это состояние обычное. Город большой, что ни день, то пир. У кого праздник, у кого поминанье, у кого, напротив, свадьба. Или вот помолвка, как сегодня. Разбогатевший на опасном пути из ГадГорода в ЛаакХаар, купец книжный и железный, Берт Этаван обручил любимую красавицу-дочь. С собственным приказчиком, чернобородым громилой Тальдом, которого еще два года назад презрительно называли «Тальд-водонос».