Мартин Романо - Всадники бури Страница 2

— Получай, проклятая тварь!

Меч задел только кончик хвоста грифа. Расправив длинные крылья, птица взмыла вверх, молниеносно, как выпущенная из арбалета стрела. Из ее глотки вырвался душераздирающий крик. Скоро птица исчезла в пурпурной зияющей пропасти небес. И еще долго в ушах Конана, не ослабевая ни на йоту, звенел ее голос. Но только он успел затихнуть, унесся с собой последние вкрадчивые отзвуки, как вдруг птица возвратилась.

Из маленькой черной точки где-то далеко на небосводе она в считанные мгновения опять выросла в огромную гадину. Конана обдало холодным потом — теперь у крылатой твари было человеческое лицо. Узкое, с морщинистой темно-желтой кожей, длинным крючкообразным носом, громадными зелеными глазами и кривой щелью безгубого рта. Вдоль тощей шеи свисали спутанные, черные с проседью космы.

Конь под Конаном, словно подчинившись чьему-то велению, внезапно остановился. И сколько хозяин ни тянул поводья, ни бил в крепкие бока, ни молил его сдвинуться с места, конь продолжал стоять, как вкопанный. Иногда он мотал головой и, будто испытывая мучительную боль, тихо прерывисто ржал. Крылатая тварь уже совсем низко опустилась к Конану и снова принялась описывать над его головой круги. Киммериец крепко сжимал меч.

— Проклятое отродье! — гневно воскликнул он. — Думаешь испугать меня своей уродливой мордой? — Конан с брезгливым негодованием сплюнул. — Что же ты не приближаешься?! Мой меч ждет тебя.

Тварь что-то недовольно похрипела и стремительно метнулась в сторону Конана.

Киммериец, чья реакция была молниеносна, вытянул вперед руку с мечом. Непобедимое лезвие прошло сквозь тело твари в мгновенном разящем ударе.

Но та лишь взмахнула огромными крыльями. По правде говоря, удар непременно должен был бы разрубить ее на две части. Однако этого не случилось. Из огромного, покрытого черными перьями тела не упало ни капли крови. И Конан с изумлением увидел, что его меч покрылся ржавчиной.

В глазах твари мелькнуло злое торжество. Она оскалила кривые, изъеденные гнилью зубы. А затем начала безудержно хохотать, совсем по-человечески. Разве что трудно было бы вообразить, как кто-либо из людей извергает такой пронзительный, невыносимо отвратительный хохот.

Конан неотступно глядел на нее. С трудом сдерживая ярость, он скрежетал зубами. Его глаза сузились в презрительном недоверчивом прищуре. Костяшки пальцев побелели, напряженно сжимая рукоять ржавого меча. В висках отдавался стук сердца.

Черная тварь снова взмыла к небу. Она поднималась все выше, но при этом звуки ее хохота нисколько не ослабевали, — а напротив, все нарастали и нарастали с неумолимой силой. И когда птица наконец совсем исчезла из виду, хохот сделался настолько оглушительным, что содрогалась земля.

Как будто из самой преисподней поднялся ураганный ветер и, подобно обезумевшему исполину, метался из стороны в сторону. Он отчаянно завывал. Сбрасывал с горных вершин каменные глыбы. Обламывал громадные куски у серых скал. С корнями вырывал деревья и кустарники. Поднимал высоко над землей сухую дорожную пыль. Конь под Конаном дрожал. А над всем этим грохотал неудержимый омерзительный хохот.

Внезапно все затихло. И хохот, и ветер. Только конь по-прежнему боязливо трясся. Да и сам Конан чувствовал вокруг себя какое-то сдерживаемое напряжение. Это было словно недолгое, коварное затишье перед бурей. Киммериец приготовился к новой атаке со стороны демонических сил. И он не ошибся.

Очень скоро в пурпурном небе опять мелькнули зловещие сполохи, и тишину разрезал… отчаянный детский крик. И в душе Конана все содрогнулось от его звуков.

Снова воцарилась тишина, пугающая и обманчивая.

А потом раздался голос женщины. Конан с трудом узнал в нем голос Дэви Жасмины. Она шептала слова молитвы и тихонько плакала.

И вдруг, как раскаты грома, заглушая абсолютно все, опять ворвался тот хохот, сумасшедший, кощунственно насмешливый и алчный. Забеспокоилось небо, стало походить на бурлящую жижу ведьмовского варева. От испуга конь под варваром припал к земле.

У горизонта на юго-востоке небо уверенно окутывал темный зловещий туман. А в нем то появляясь, то вновь исчезая, плясали какие-то неясные образы.

Напряженно, не позволяя себе даже моргнуть, Конан вглядывался в этот туман, но с трудом различал в нем что-либо.

Так продолжалось несколько мгновений. Затем туман начал рассеиваться. И на обнаженном фоне неба обозначилось огромное расплывчатое изображение узкого лица.

Постепенно оно становилось все более отчетливым…

Громадные зеленые глаза, длинный крючкообразный нос — это было лицо крылатой твари.

Она глядела прямо на Конана. Щель безгубого рта изогнула злая ядовитая насмешка. Варвар внезапно ощутил давление некоей невообразимо мощной силы, словно порыв ветра донесся из невообразимого далека, готовый все смести на своей дороге. Это не просто ветер, еще успел сказать себе Конан… однако это был только мимолетный проблеск в его сознании. А затем — затем все исчезло.

Глава II

«Отшельник из пещеры Йелай» 

Конан очнулся. И обнаружил, что находится в небольшом гроте. Скудный, неуверенно мерцающий свет лучины, с трудом побеждая темноту, обволакивал низкие каменные стены и уже совсем меркнул у входа в грот. Завораживающе поблескивали огромные причудливых форм сталактиты.

У стен стояли глиняные кувшины, миски, котлы. Откуда-то, далеко или близко — слух Конана почему-то не мог разобрать, доносились звуки медленно капающей, а затем звучно бьющейся о камень воды.

Конан лежал на длинном деревянном настиле, покрытом толстой невыделанной шкурой. Из всей одежды на нем были только короткие кожаные штаны, да леопардовый плащ, но не закрепленный на шее, а просто наброшенный на его тело, подобно покрывалу.

Кольчугу, сандалии, наколенники, ремень и даже меч в ножнах киммериец нашел рядом. Все покоилось на большом, почти плоском камне. Про себя Конан не преминул отметить, что, кто бы ни положил одежду и оружие сюда, на расстоянии всего лишь протянутой руки от ложа киммерийца, он поступил благородно. Когда поблизости был меч, Конан мог чувствовать себя спокойно. Хотя…

Он вдруг вспомнил, как, пройдя сквозь тело крылатой твари, лезвие его меча вдруг покрылось ржавчиной. Однако сейчас все это представлялось ему не более чем просто кошмарным сном.

В одно мгновение киммериец вскочил на ноги и, схватив облаченный в ножны меч, обнажил его. Отражая свет лучины, лезвие приветливо блеснуло. На нем не было и следа ржавчины.

У входа в грот послышались тихие звуки чьих-то шаркающих шагов. Киммериец оглянулся и напряг зрение. Там, где темнота сгущалась, смешиваясь с неясными трепещущими тенями, наверное, отбрасываемыми сталактитами, возник какой-то невысокий силуэт.