Шорох лет - Керанея Страница 2

Желание свободы,

За обиду и страхи неволи,

За бесчестье, за беды и боли,

Незабытые вами невзгоды…

О, небо бескрайнее, дальнее!

Неверен совет твой — мне свобода нужней,

Чем холмистые страны и песни зверей

И людей, забывших, что море прекраснее

Домашних законов, узоров

Старинных и мирных ночей,

Бесчисленность странных очей,

Бесчисленность странных взоров…

Милей мне, родная, стаккато клинков,

Прекраснее, брат, подков перезвоны,

Любимы мной, мама, стрельба, смех и стоны,

К сожалению, больше, чем свежесть цветов,

Чем любимый балет,

Блакитное небо,

Жемчужное лето

И старый секрет.

Помню, бросил я мысль о свободе

И желание уйти и пропасть,

Но вернулась былая страсть,

Любовь к битвам, к дождливой погоде,

К органу, свирели и арфе,

К этому странному элю,

Который сырому Апрелю

Протянула вязальщица шарфа.

Не забыть мне последней весны,

Когда совет мне небо дало.

О, как было право оно!

И зачем я хотел войны?

Ведь всегда-то я был вольной птицей,

Но осталось счастье в дне том,

Когда я бросил родной свой дом

И бродягой ушёл за зарницей.

САД ОБОРОТНЯ

К саду, где пчёлы размером с кулак,

Ведут сотни следов, но одни лишь — назад.

Лишь дух его-горе, что горец-ведьмак,

Всех странников растворил в магию-яд.

Стеклянные думы и когти стальные,

А нюх его чует далёко врага.

Туго. Рассветной лозой оплетенный,

Взглядом убьёт, что острее клинка.

В доме его с потолком небоскребным

В сенях и подвалах златой бродит мёд,

И серое сено сырое, огромное

Пони едят, собираясь в поход.

Зачем ему правду пленить? Объясняю!

Единый в роду, жгучий сад сберегая,

В раю и аду, в лесу и в пруду

Живет, не имея медвежьей стаи

И стали не зная.

Травы малахит и топор не поспорят –

Веками живет в тишине и покое.

Лисица, сестра, запомни сперва:

Вдруг к саду волшебному дверь не откроет?

Забудешь всё родное.

И выжжен подбородок,

Лапы чувствуют порог.

Она пришла к тебе, сынок,

После долгих дорог.

Так дай ей клинок!

ВЕДЬМА

Дремлет кицунэ в шубе из ветра.

Рога-ободок, пара-дух и мех-цедра.

Бессмертная жизнь всё течёт бесконечно,

Но к вечеру смерть наступает навечно.

Костёр разожгли — а кого убивают?

Наточен топор — палачей уважают.

Челядь простая — забавный народец:

Им важно, всегда чтоб был полон колодец;

Найти для семьи лишь одно увлечение -

Вот оно, главное их развлеченье;

Семейная цель — жить в злате-хрустали

И герб заиметь — только б все уважали!

Собрать мышеловку — счастья-то сколько!

Вам нечем заняться? Вражда, да и только!

Не спросят они: "А любишь ли сладкое?

Колется шуба твоя или гладкая?

Любишь ты кексы с орехом иль с ягодой?

Кормишь ли ветер ты северо-западный?

Веришь ты в фей или магию?" Что же!

Было бы это на них не похоже…

Челядь простая — забавный народ:

Им важно, всегда чтоб был долог поход;

Нужны им сраженья, оружье из дуба…

Родные места им как будто не любы.

А в книгах им нужен хороший конец,

надел чтоб герой победный венец,

Его б все любили и все уважали,

А главное — лично на казню приглашали!

А в доме у ведьмы тепло и спокойно.

Играет орган, и стоят трубы стройно,

И плавятся свечи, не зная тревоги,

И ветер лениво гудит на пороге.

Лаванда и вереск — в саду на опушке.

В лесу — перепалки, койоты, лягушки.

Прядёт ведьма лён, ткани ткëт и шьëт платья,

Любит печь кексы, блины и оладья.

Сама она — девушка в траурном платье,

С косой золотой и огнём за плечами,

Пахнет люпинами и барбарисом,

Ценит малину, бадан и мелиссу,

Сушит календулу, тмин и чабрец,

Понимает детей и спасает овец…

Не зная, живёт, о кострах и молитвах,

Но видит все беды в будущих битвах.

Всё помнит жизнь, секреты тая,

Всё видит душа, где концы и края,

Видит синих китов, что плывут по заклятью

Навстречу ей — девушке в траурном платье.

Видит дымок, слышит шепот меча,

Не узнает она клик палача.

Костёр разожгли — ну зачем убивают?

Она ночью не воет — лишь звезды считает,

Никогда не кричит — говорит не спеша,

Не играет с огнём — молодая душа!

Ведьма сделает всё, чтоб остаться в живых -

Опыт лет у неё в волосах золотых…

Она танцевала под пение птиц -