Сфера времени (СИ) - Ершова Алёна Страница 23

Ефросинья и Марго несколько дней обдумывали, стоит ли брать ребёнка, определённого им жеребьевкой. С одной стороны, двенадцатилетний пацан с четкими асоциальными наклонностями, скверным характером и отсутствием желания налаживать контакт с кем-либо. С другой — шанс на жеребьевку был только один. Если не этот, то уже никакой другой. Только если они разойдутся и создадут новые семейные ячейки.

Посовещавшись, всё же рискнули.

Положа руку на сердце, Фрося пожалела о своем решении в первые же десять минут общения. Мальчишка вырывался, плевался, кусался, пинался. И ни за что не хотел идти с новыми «мамочками». Его вопли о том, что мама у него одна, а этих тёть он не знает, до сих пор снились родительнице в кошмарах. В какой-то момент Марго не выдержала и пошла «курить». Тогда Ефросинья и дала опрометчиво обещание, которое пыталась выполнить по сей день…

Уставшая от тщетных попыток уговорить ребенка пойти с ней, она села на пол. Елисей забился в угол и тяжело дышал.

— А моя мама улетела на луну, — сказала женщина в надежде протянуть хоть какую-то ниточку между собой и этим волчонком. — Оставила меня, папу и теперь следит за порядком в колонии кратера Кабео. Звонит иногда. Ей хорошо. И мне…неплохо.

— Меня мама не оставила, — сквозь зубы процедил мальчишка. — Меня у нее забрали. Она просила и плакала. Я обещал, что вернусь.

— Ты знаешь, где она живет? — удивленно поинтересовалась Фрося. Насколько она помнила, дети такой информацией не обладали. Их забирали совсем маленькими. Здесь же сплошное исключение.

— Если бы, — зло бросил Елисей, — откорректировали! Никогда не думал, что можно что-то отобрать у человека, у которого и так ничего нет. Оказывается, легко. Забери его память о семье и лепи, что хочешь.

Ничего себе суждения для двенадцатилетнего ребенка!

— Это можно, конечно, но глина-то бывает разная… — словно про себя, отметила Фрося.

— Что?

— Есть плохая — лепи из неё, обжигай — всё равно горшки щербатые выйдут. Есть та, что в умелых руках мастера становится произведением искусства, переживающим века, династии и культуры, ну или такая, что только на лицо мазать годится. А ты какая глина, Елисей?

— Я не глина, я человек!

— Знаешь, вряд ли. Пока ты всего лишь биологический вид. А человеком только предстоит стать… или нет. Ведь человек — это тот, кто чувствует свою ответственность перед окружающим миром, тот, кто стыдится безграмотности, избегает праздности. Гордится своими победами и не зацикливается над поражениями. Человек — это тот, кто идет вперед, а не катится по инерции или восседает на пьедестале прошлых побед. Я не возьмусь судить, вышел бы из тебя человек, не забери тебя службы от матери. Но более чем уверена, что если ты захочешь, то я смогу создать для тебя все условия, чтобы ты стал им, живя в моем доме.

— Зачем мне это? Просто, чтобы соответствовать биркам, установленным на нас?

— Наоборот, чтобы не соответствовать. Вот ты сейчас классический пример ребенка из нижней касты. Невоспитанный, безграмотный, агрессивный. Своим поведением напомнил социальным службам, почему надо забирать незаконнорожденных детей в младенчестве.

Елисей непроизвольно вздрогнул. Ефросинья намеренно выбрала жесткую форму общения. Ей нужно было вытащить этого моллюска из раковины, спровоцировать его на желание доказать всему миру, что он «не такой», помочь найти свою жизненную цель. В парне был стержень — стальной, толстый, гибкий прут. Который сломать крайне сложно (да и не нужно), а если будешь гнуть, то, когда он распрямится, отдачей зашибёт. Поэтому единственно правильный путь — направить.

— Чего ты хочешь, Елисей? — они так и не поменяли своих позиций. Фрося на полу, мальчик в углу. Но он уже разговаривал, повернувшись лицом. Тело немного расслабилось.

— Я хочу к маме, — упрямо отозвался он.

— Хорошо. Но ты не знаешь, где она живет. У тебя нет денег на дорогу. И главное, ты несовершеннолетний. За нарушение закона о детях её уже, вероятнее всего, стерилизовали. Попадется еще раз, укрывая тебя, — усыпят. Ты этого хочешь?

Из глаз пацана покатились слезы. Он усиленно затряс головой. Фросе было безумно жалко его. Она встала, осторожно подошла и прижала к себе худенькое всхлипывающее тельце.

— Так чего же ты хочешь?

— К маме!! — отозвался Елисей и зарыдал еще сильнее.

В этот самый момент Ефросинья поняла, что совершенно не разбирается ни в мальчишеской логике, ни в детской психологии, и, судя по всему, в жизни тоже так себе. Но вместе с этим отчетливо пришло понимание, что она в лепёшку разобьется, но сделает так, чтобы этот конкретный мальчик был счастлив.

— Елисей, — наконец совладав со своими эмоциями, прошептала она, — давай заключим с тобой соглашение. Ты переезжаешь в нашу семью, учишься, живешь, развиваешься до своего полного совершеннолетия, да так, чтобы тебе не было стыдно предстать перед твоей биологической матерью. А я делаю всё, чтоб ваша встреча стала возможной.

Впервые в глазах ребенка мелькнула надежда, а не отчаяние. Фрося за долю секунды увидела всю гамму эмоций от непонимания и неверия до ошеломляющего счастья. Елисей быстро опустил голову, чтобы скрыть весь этот коктейль. Его слишком часто обманывали. Но с другой стороны, сбежать из дома «мамочек» в случае чего проще, чем из социального центра несовершеннолетних. Поэтому он согласился.

Им было сложно. Всем троим. Притирка проходила болезненно. У ребенка имелась масса психологическим проблем с доверием, поведением, реакциями. Он не ощущал ни своих, ни чужих границ, провоцировал, ершился, дрался в школе. Саботировал гигиенические процедуры, разбрасывал вещи, взламывал программы умного дома. Три года ушло только на то, чтобы наладить вежливый нейтралитет. И почти пять — на то, чтобы парень раскрылся и начал доверять. Он показал двум ученым женщинам, что логика не должна быть логичной, а мир можно познавать и опытным путем, что любовь существует, хотя говорить вслух о ней — лишнее, что доверие копится по капле, а не возникает вмиг и сразу. Да, этот невыносимый и по-своему гениальный мальчишка видел жизнь совершенно под другим углом и учил этому своих новых «родителей».

И всё это время Ефросинью жгло данное на эмоциях обещание. Она сделала с десяток различных запросов и получила столько же отказов. Она окольными путями пробралась на сайт социального дома для несовершеннолетних, и ей тут же прилетел административный штраф за нарушение закона о персональных данных. Она искала в новостных лентах, соцсетях, форумах, но тщетно…

В семь пятнадцать на кухню влетела злющая Марго.

— Вогонские морды! На дворе конец двадцать второго века, а они воду отключили!!!

— Так предупреждали же, — меланхолично отозвалась Фрося. — Червень — месяц планового ремонта систем. У нас что ионный очиститель сломался?

— Не сломался. Просто мы в год платим за воду столько, что можно содержать маленькую лунную колонию!

— Ну так не мешай государству экономить наш бюджет, — усмехнулась супруга и пошла собираться на работу.

Лекции для магистрантов-историков были одним из самых приятных моментов в работе. Её личная, драгоценная группа из десяти студентов, набранных со всей страны, готовая денно и нощно слушать и вникать в исторические перипетии. Однако новейшую историю Ефросинья не любила до изжоги. Уж сильно колыхало этот предмет из стороны в сторону. Рассказывать бесстрастно о процессах даже столетней давности было непросто. Но это последняя обобщающая лекция в учебном году, так что стоило поднажать и отпустить ребят готовиться к экзаменам.

— …Благодаря обширному количеству источников XXI–XXII веков у нас имеется база для формирования представления о предпосылках становления современного российского общества. Кто мне озвучит его основные отличительные характеристики?

Все десять рук взметнулись вверх. Ефросинья показала на первого студента.

— Свобода при образовании семейной ячейки. Полиамория.