Ошибка Пустыни - Мария Соловьева Страница 23

– Чигиш, что ты знаешь про эти Благие Земли?

– Ничего. Вообще ничего. Я и про весь остальной мир кроме Пустыни знаю только от тебя.

– Как думаешь, это старая карта?

– Очень.

– Почему?

– Вот, гляди. Между нашим оазисом и Шулаем тут есть еще один, Змеиный Дом. Но ты ведь помнишь, что ничего на пути мы не встречали?

– Да.

– Так вот. Старый Ашир рассказывал, что его дед был женат на внучке помощника тамошнего знахаря. А помощник как раз единственный, кто выжил во время предыдущей Хвори, потому что сбежал в Шулай, будучи мальчишкой. Хворь уничтожила Змеиный Дом.

– Значит, этой карте не меньше… Сколько у вас живут обычно?

– Ашир из семьи долгоживущих. И отец его. И дед. И, наверное, его жена. И ее родители. И сам этот помощник мальчишка ведь был…

– Короче, пять поколений. Это примерно две сотни лет?

– Наверное…

Лала водила пальцем по морским путям от Шулая до обугленного края и обратно. Она вдруг вспомнила свое морское путешествие и то чувство восторга от грядущей неизвестности. Море тогда казалось ей прекрасным, но недоброжелательным к человеку. Ха! Пустыня вполне могла поспорить с ним за право называться главной убийцей людей.

– Чигиш, а ты хотел бы туда?

– Куда?

– Ну, в Благие эти Земли.

– Не знаю. Может, это просто старые сказки.

– Но все же?

– Как верный слуга Мастера Смерти, я последую за ним куда угодно.

– Вот и договорились.

Лала вложила карту обратно в манускрипт и убрала на дно сундука.

Глава десятая

Хворь длилась двое суток. За это время Лала успела возненавидеть коз, людей и даже дромов. Животных не кормили и почти не поили, но это мало помогло – запах нечистот, казалось, въелся в стены и одежду. Это было удивительно, ведь на скотном дворе и в дроммарне так не воняло. Ответ был прост: звери боялись. Люди боялись. Все вместе они издавали в закрытом пространстве ни с чем не сравнимый смрад.

Чтобы уснуть, Лала жгла травы, которые перебивали вонь, просочившуюся через дверь. Чигиш спал у порога, как сторожевой пес, и ни в какую не соглашался лечь хотя бы на пол возле кровати Лалы. Они очень много разговаривали о прочитанных книгах, о том, что будут делать, когда Лала станет Мастером Смерти и уедет в Шулай. А возможно, и дальше. Старая карта не давала Лале покоя. Ей казалось очень важным узнать, что скрыто там, где обуглился южный край Пустыни, и действительно ли существуют Благие Земли. Она с нетерпением ждала возвращения Мастера Шая и жалела, что ей не положено иметь почтового сокола. Сколько ответов она бы получила за то время, пока учителя нет рядом. А то ведь когда он приезжает, наваливаются новые задания, поручения, тренировки, и все прежние вопросы испуганно прячутся.

Прочие затворники купола Лалу не беспокоили, а когда она выходила по нужде, рядом волшебным образом становилось пусто, если не считать коз, толкущихся в узких коридорах. Чигиш не показывал виду, но на самом деле гордился своим вынужденно особым положением. Еще бы, слуга Ученицы Мастера Смерти, делит с ней отдельную комнату, не ютится с остальными! Злые языки от скуки и безделья пустили слушок, что Чигиш служит ей верой и правдой не только днем, но и ночами. Но не успел Чигиш расправиться по-мужски с клеветниками, как старики сами пресекли сплетни. Они знали, что у мастеров Смерти не бывает слуг в постели.

О конце Хвори возвестили соколы. Они били крыльями, беспокойно свистели и натягивали свои серебряные цепочки. У выхода одновременно сгрудились все: люди, дромы, козы. И когда двое сильных парней, поднатужившись до вздувшихся жил на висках, подняли тяжеленный полог, наружу вырвался поток ошалевших взаперти живых существ. Вырвались и замерли.

Пустыня было ровной, как бескрайний стол. Озеро, средоточие жизни Небесного Ока, казалось осколком зеркала на этом столе. Ни единого намека на то, что вокруг воды еще два дня назад росли высокие мощные деревья. Скотина, хрипя и блея, кинулась к водопою. Козам было плевать на изменившуюся картину мира. Вода есть – вот и счастье. Люди же беспомощно озирались и перекрикивались с другими, вышедшими из соседних куполов. И вдруг все они, подобно козам, потрусили к хозяйскому куполу. Лала задержалась в поисках Снега. Дром так обрадовался, что обслюнявил ей все лицо, несмотря на строгие окрики и тумаки.

Тем временем толпа пустынников все уплотнялась. Нерешительное обсуждение переросло в панический гул. И тут появилась Ишиндалла. Чтобы всех видеть и чтобы быть видной для всех, она села на своего дрома. С высоты ее четкая уверенная речь казалась голосом самой Пустыни:

– Добрые мои слуги! Нам выпало пережить великую Хворь Пустыни! Вы все с честью вынесли испытание. Не потеряна ни одна коза, ни один дром. Молодые растения помяты, но живы, и благодаря вашему неистовому труду совсем скоро все будет так, как раньше! Мы прямо сейчас начнем восстанавливать наш оазис. Небесное Око не погибло и не погибнет вовек, пока вы здесь со мной! А перед тем как начать труды наши, всем и каждому приказываю выпить лучшего вина из моих запасов. Вы это заслужили!

Единовременный вопль восторга взлетел в небо и волной убежал к горизонту. Пустынники плакали от счастья, обнимались и выстраивались в длинную очередь к господскому куполу. Лишь два человека остались в стороне. К ним и подъехала Ишиндалла:

– Я рада видеть тебя в добром здравии, Ученица Мастера Смерти.

– И я рада, – кивнула Лала, в то время как Чигиш почтительно склонился перед белым дромом.

– Жду тебя на торжественный обед, а слуге твоему за труды приказываю получить двойную долю вина.

Лала с Чигишем одновременно поклонились белой госпоже, да так низко, что она не увидела их ухмылок.

Через трое суток после Хвори, когда Лала пыталась восстановить погибшую грядку с целебными травами, вдруг поднялась суета. Все незанятые работники спешили к озеру, но она лишь пожала плечами. Мало ли что могло привлечь людей, которые живут только трудом во благо госпожи. Но когда до нее донеслись слова «чудо», «выживший» и «Мастер», она не выдержала. Кое-как обтерев испачканные в земле руки о фартук, она пошла туда, где уже собралась толпа. Увидев Лалу, все расступились, и у нее перехватило дух. На земле, обхватив грязными руками кувшин с водой, сидел Мастер Шай. Никогда еще Лала не видела его в таком состоянии: слипшиеся спутанные волосы, неимоверно грязный плащ, исцарапанное лицо и ввалившиеся глаза, в которых не было ничего, кроме усталости. Узнав Лалу, Шай чуть улыбнулся и хотел что-то сказать, но закашлялся, изо рта его потекла струйка крови, а глаза закатились.

Лала кинулась перед ним на колени, схватила за