Революция демонолога - Владимир Кощеев Страница 39

Разумеется, это еще не решало всех проблем, и до полного достижения своего потенциала мне было далеко, но даже так было приятно осознавать, что я быстро восстанавливаюсь. Само собой, за это нужно благодарить не мою древнюю кровь, а влияние Марханы — несмотря на то, что богиня и не стала меня полностью исцелять, все же регенерация магических способностей была аномальной. И знания, которые она мне передала, это подтверждали.

На третий день с визита Хэммета я закрыл дверь в лавку и, поднявшись к себе в спальню, приготовился ко сну. Мысль о том, что Мархана причастна к моему ускоренному восстановлению, не давала мне покоя. Ведь для подобного несанкционированного вмешательства должна была быть причина.

— Ну, приходи, поговорим, — произнес я в пространство, опускаясь на кровать.

Она явилась в тот момент, когда я накрылся одеялом по пояс. Внешний облик богини, разумеется, ничуть не изменился с нашей последней беседы. Но меня она оценила внимательным взглядом и, вздохнув, заняла место в кресле.

— Ты совсем не изменился с тех пор, как перестал быть одержимым, — заявила она, закинув ногу на ногу. — Все такой же отвратительный человек.

— Ну, ты изначально знала, с кем заключаешь сделку, — улыбнулся я в ответ, закидывая руки за голову. — Но мы же не для того, чтобы о моих моральных качествах говорить сейчас встретились?

Она недовольно поджала губы и в то же мгновение оказалась рядом со мной в постели. На этот раз — совершенно обнаженная. Прижавшись к моему боку, Мархана заглянула мне в глаза и, закинув ногу мне на живот, улыбнулась.

— Время выходит, Киррэл Шварцмаркт, — прошептала она. — Если не остановить Максимуса Торна в течение следующего месяца, количество уничтоженного эфира сильно ослабит любые чары во всем Эделлоне.

— Он что-то сделал? — уточнил я, опуская руки.

Богиня тут же легла на мое плечо головой и, водя пальцем по груди, вздохнула.

— Я слабею из-за одного его присутствия, — сказала она. — Он уже получил титул отца и теперь активно применяет свои мерзкие способности, чтобы захватить власть в Хоккене.

— Имперское наследство покоя не дает? — хмыкнул я.

— Он становится одержим идеей мира без меня, без магии, — качнула головой та, запуская руку под одеяло. — Мне все сложнее концентрироваться, Кирилл. Я уже начинаю подозревать, что в скором времени не смогу воплотиться даже вот так, через твое сознание. Ты ведь понимаешь, что на самом деле меня здесь не существует?

И она погладила меня рукой по внутренней стороне бедра.

— А я думал, ментальной магии в Эделлоне не бывает, — ответил я, осторожно убирая ее руку. — Или это прерогатива божественных сущностей?

— Нет, я же не могу навязывать тебе мысли и желания, — шепотом ответила она, вновь поворачивая ко мне лицо и при этом снова запуская пальцы под одеяло. — То, что ты чувствуешь — это твои эмоции, твои ощущения. Я могу лишь создать картинку в твоей голове, чтобы мы могли общаться как смертные.

Я кивнул, принимая ее ответ.

— Но знания магии ты мне вложила, — заметил я.

— Это не совсем одно и то же. Ты ведь не изменился после того, как их получил. Как в вашем мире вы записывали данные на носитель — я сделала то же самое. Просто у тебя стало чуть больше информации, а как к ней относится, как ей распорядиться — это все решаешь только ты сам. Так заповедовал Райог, прежде чем покинуть созданный им мир. И эти правила никому не обойти.

— Хм, так он ушел или просто не вмешивается? — уточнил я, чувствуя, как кровь отливает от головы по мере действий богини.

— В нашем с тобой существовании это равнозначно, — ответила она. — Ты запомнил, что я тебе рассказала?

— В течение месяца нужно убить Максимуса Торна, — подтвердил я.

— Вот и правильно, — ответила Мархана, убирая руку. — А теперь — спи.

Фолкбург, комната дознавателя.

Хэммет закончил писать письмо с помощью артефакта и отложил его в сторону. Все, это был последний отчет, который он напишет до того момента, как отправиться в Хоккен. И что бы в итоге не произошло — от ордена уже ничего не будет зависеть.

Когда Киррэл предложил свое оружие, Хэммет сразу понял, что вероятность выжить не просто мала, ее попросту нет. Прорваться через гвардию герцога — это не к беспечному барону подобраться. Придется использовать весь доступный арсенал дознавателя, чтобы только приблизиться к Максимусу Торну.

Но если бы Хэммета останавливала сложность задачи, он никогда бы не стал тем, кем был сегодня. Годы службы ордену наложили свою печать, отражались в седине. И брали свое — уже не так легко было пользоваться даром и тело стареет. А все началось со столицы Катценауге, где дознаватель, скорее всего, попал под влияние магии Хибы. Место, где эфира не существует, казалось, заразило его.

В жизни Хэммета было немало ярких впечатлений, но после слов Шварцмаркта о том, что Торн может уничтожать магию, его пробрала оторопь. Страшно было представить, какой может быть жизнь без чародеев, магии, артефактов. Без ордена.

С одной стороны во многом бы бастард прав — внутренние распри, интриги магистров, подковерная борьба искоренителей за лучшие задания — все это подточило Аркейн. Но никогда орден не сталкивался с ситуацией, когда вся его мощь, основанная на эфирном поле, дарованном Марханой, становилась совершенно бесполезной.

Да, в Эделлоне осталось очень мало чудовищ, за последние годы даже из самых мрачных и опасных мест поступало все меньше добычи для алхимиков. И, случись так на самом деле, все эти монстры останутся лишь в сказках и преданиях. Если, конечно, найдется кому их рассказывать.

В одном Хэммет был уверен — мир без магии будет мрачен, жесток и не заслуживает того, чтобы люди в нем жили. Не сдерживаемые более никакими рамками, простолюдины начнут свергать аристократов, и в итоге власть над миром окажется в руках наиболее безнравственных мерзавцев, которым просто хватит смелости, чтобы взять ее. И не хватит моральных сомнений, чтобы распорядиться правильно.

Вслед за падением аристократии начнут разваливаться сами страны. Кровавая бойня, где на долгие столетия правящую элиту будут нападать со всех сторон, станет только началом нового передела власти. И видеть этого Хэммет не желал.

Время стариков проходит, уже ушли все, с кем