Дым на солнце - Рене Ахдие Страница 40

Если ей придется согласиться на этот союз, она должна покинуть эту комнату с тем, что ей было нужно.

«Защити».

– Для меня будет честью выйти за вас, господин Райдэн, – осторожно прошептала Марико. – Но у меня есть две просьбы.

Невыбранная жизнь

Юми скакала сквозь быстро наступающие сумерки, ее плащ из грубой ткани развевался вокруг нее, как крылья летучей мыши. Лист сложенной бумаги васи за пазухой, казалось, прожигал дыру прямо к ее сердцу.

Цунэоки не ответил на ее мольбы забрать ее из окия. Привести свою сестру в банду и сделать ее членом Черного клана. Но он позволил Хаттори Марико вступить в их ряды.

Почему не Юми?

Она гораздо лучше владела клинком, чем дочь Хаттори Кано. Кровь Асано Наганори текла по венам Юми, жажда мести неизменно горела в душе.

Но ее брат все равно отказал ей в просьбе.

Гнев сжал горло Юми. Она пригнулась к крупу своего гнедого коня и погнала его быстрее вперед. Времени было мало. Времени всегда не хватало.

Цунэоки с благодарностью принимал любую информацию, которую ему передавала Юми. Ее брат радостно отвечал на все, что считал достойным дальнейшего изучения. Хвалил ее за сбор сплетен о знати и их бесчисленных интригах.

Юми передавала информацию своему брату большую часть последних двух лет. Ее уникальное положение майко с хорошей репутацией в лучшей чайной Ханами предоставляло ей выгодную позицию, с которой она могла видеть внутренние течения императорского двора, о чем многие могли только мечтать.

Но Юми уже давно пора было выбрать покровителя. Она слишком долго пробыла ученицей гэйко. Майко, особенно ее уровня, редко ждала своего часа два года. Было бесчисленное море пожеланий о ее компании. Выбери она любого из этих богатейших, высокопоставленных представителей знати, и Юми могла ни в чем не нуждаться до конца жизни. Ей бы больше не пришлось работать в чайной, развлекая пьяных болванов без каких-либо гарантий безопасности, кроме туманных обещаний богатства. Ей бы не пришлось больше играть на сямисэне, пока ее пальцы не начнут кровоточить, и танцевать каждую ночь посреди зала, полного праздных мужчин, и все ради шанса быть названной прекраснейшей гэйко в городе.

Но если бы она сделала свой выбор и выбрала покровителя, Юми никогда не стала бы кем-то выше, чем простой наложницей. Хотя ее положение майко дало возможность узнать и испытать в жизни многое, чего было лишено большинство женщин, она не выбирала себе такую жизнь.

За нее она также должна благодарить своего брата.

Горячие слезы текли по ее лицу и уносились ветром, пока она еще быстрее подгоняла своего жеребца. Они влетели в лес Дзюкай, и ветви вцепились в ее плащ, разрывая его. Лист царапнул ее по щеке.

Все это неважно.

Все это не имело значения.

Брат Юми слишком беспокоился о ее безопасности. До такой степени, что запрещал ей испытывать что-нибудь стоящее. Но Цунэоки не знал, как часто Юми игнорировала его желания. Он не знал, как часто его младшая сестра бродила по крышам Инако. Насколько искусной она стала в метании кинжалов.

Он так мало знал о ней. И его не заботило, что он так мало знает.

И это наполняло ее яростью.

Юми выехала на поляну, где когда-то была любимая таверна ее брата. Она стояла в запустении после того, как старик, управлявший ею, был убит Драконом Кая: как гласила анонимная записка, оставленная в ее окия, он был зарезан на месте вместе с двумя своими внуками. Мальчик, Моритакэ, дружил с Юми, когда они были детьми. Его сестра вечно ходила за ними хвостом во время их игр, вечно любила доставлять неприятности.

Все они были хладнокровно убиты Кэнсином.

Юми не случайно нацелилась на Дракона Кая. На юношу, столь отличного от своей сестры и в то же время столь похожего на нее. Оба были гордецами. Оба были упрямо уверены в своей правоте, даже перед лицом их многочисленных промахов.

По крайней мере, Марико жаждала учиться. Она обладала умом, подобным капкану. Кэнсин ничего не хотел узнать. Его разум был пустым, зияющим и бездонным.

Юми соскользнула с лошади еще до того, как скакун остановился. Она пробежала мимо кленовой опушки, через заросшее травой поле, окружавшее заброшенный навес. Она остановилась возле раскачивающихся ветвей стареющей ивы, всегда готовой подарить тень бродягам.

Неглубокими вздохами дыхание срывалось с ее губ. Гнев вернулся, вырывая остатки здравого смысла. Юми знала, что не должна этого делать. Цунэоки запретил ей без нужды вступать с ним в контакт. Он говорил, что это слишком опасно для нее. Ей были доступны другие каналы связи с теми, кто находился за пределами столицы. А то, что собиралась сделать Юми, не входило в их число.

Ее брат всегда думал, что знает лучше ее.

Юми сильно стиснула зубы, пока у нее не заболела челюсть. Затем вытащила мятый лист бумаги из своего хаори, разворачивая его. В ее глазах застыла решимость. Она сложила послание, не дождавшись, пока слова высохнут. Ее иероглифы смазались, создавая резкий контраст с неспешным, элегантным почерком, который Цунэоки ожидал бы увидеть от нее.

Асано Юми было все равно. Ей надоело, что ей говорят куда идти и что делать, особенно мальчишка старше ее всего на одно лето.

Юми выдернула шпильку из пучка на макушке. Волосы кольцом упали на ее спину. Она пробежалась глазами по записке, которую все еще держала в руках. Нарисованный скворец уставился на нее в ответ. Много лет назад Юми выбрала его в качестве своего символа. Простая птичка, сама по себе не вызывающая страха, ибо была маленькой и довольно надоедливой.

Но что насчет стаи скворцов?

Она могла истребить все на своем пути. Уничтожить все посевы. Осадить крепость всего за один день, если птицы будут работать сообща.

С помощью шпильки Юми приколола лист васи к стволу ивы. Отступила с удовлетворением. Возможно, Цунэоки считал, что она недостаточно сильна, чтобы сражаться бок о бок с мужчинами Черного клана.

Но очень скоро он увидит, насколько ошибался.

С намеком на улыбку Юми вскочила в седло и помчалась обратно между деревьями, не обращая внимания на то, что ветки грозились сбить ее с лошади, когда она проносилась мимо.

Цунэоки